Древние жители Араратских гор и Палестины, по мнению авторов, изначально могли поклоняться божеству, которое имплементировало в своем образе качества, связанные с вулканической активностью: протоармяне – громовержцу, драконоборцу, солярному божеству (огня, дыма, пламени, грома, молнии, очага, влаги, света) Ваагну, протоевреи – Яхве. Это хорошо видно, когда читаешь песню о рождении Ваагна (М. Хоренаци “История Армении”) и библейские рассказы о Яхве. Армянскую песню о Ваагне считают одним из древнейших космогонистических мифов общеиндоевропейского характера (Иванов В.В.).

Из библейских историй становится ясным, как Яхве гневается. Моисей разговаривал с ним на горе, где бог являлся ему в облаке, или слышался громовым голосом, или виделся огнем. В райском саду было посажено древо жизни и древо познания добра и зла. В нем из праха земли был сотворен Адам. Из земли выходил пар. Адама и Еву бог прогнал из Рая после того как они испробовали запретный плод. Обратный путь был для них закрыт Херувимами с огненными мечами. Известно, что земля особо плодородна на равнинах у вулканических гор. На почве, удобренной вулканическим пеплом, превосходно произрастает виноград. Образ винограда является важным символом, как в языческой, так и в христианской иконографии. Виноградное вино символизирует кровь сына божьего.

Очевидно, что в мотивы о Ваагне и Яхве включены типичные описания вулканической активности. В именах Ваагн и Яхве есть родственные ключевые корни-понятия соответственно Ва (Ваагн) и Ве (Яхве). В армянском языке два архаичных корня “вер” и “вар” выделяют верх (вершину горы или небеса) и низ (землю или то, что под землей). Если рассматривать мотив Ваагна в структуре модели творец - космос - небеса - земля и вода, то Ваагн сын божий, громовержец, драконоборец (вишапаках) и одновременно - первочеловек. В нем впервые соединены человеческая и божественная природы. Образ Ваагна олицетворяет силы добра и света, мужества и жизни. Храбрый юноша сразу устремляется на борьбу с драконом - символом зла, тьмы, вулканической активности. Ваагн – предок армян (М. Хоренаци).

Вулкан

С государственным культом огня и очага связано почитание римлянами бога Вулкана (с архаичным корнем ву). В центре Рима на возвышении над форумом находилась священная площадка, так называемый вулканал, где, словно у государственного очага, проводились совещания сената. Храма Вулкана, как божества, связанного с огнем и пожарами, в самом городе не было. Храмы Вулкана находились за пределами городских стен. Аналогом Вулкана был греческий бог Гефест, искуснейший кузнец, покровитель ремесленников и ювелиров. Женой Гефеста была прекрасная богиня Венера. Празднества, проводимые в честь Вулкана, происходили 23 августа. Вулкан почитался и как бог подземного огня, который вечно грозил извержениями. Считалось, что его божественная кузница находится в недрах вулканической горы Этна в Сицилии, где ему помогают в работе гиганты циклопы.

Библейская священная гора, расступившее море, “огненный столп” в сопровождении с громовыми раскатами и молниями, а впоследствии еще и небесным камнепадом, а также горы, “прыгающиеся как овцы и агнцы”, являются реалистическим описанием катастрофических процессов землетрясения и извержения вулканов в библейских Араратских горах (Ваганян Г., Ваганян Г., 2010). В Библии упоминается и другая гора Араратская, близ озера Ван – вулкан Немруд (где “похоронен” дракон, предок Бела и сам Бел, убитый Айком).

Венера и Ева

Общеизвестно, что Венера (с архаичным корнем Ве) была покровительницей цветущих садов, богиней весны (корень ве), плодородия, произрастания и расцвета всех плодоносящих сил природы. Ее почитали как божество женщины и как благодетельницу счастливой супружеской любви. Согласно преданию, Венера (Афродита) была матерью троянского героя Энея, приплывшего из-под Трои в Италию, чьи потомки основали Рим.

Аналогом Венеры была библейская Ева (с архаичным корнем ва), покровительница цветущего райского сада, плодородия, произрастания и расцвета. Согласно Библии она родила от Адама первых потомков человечества. Адам сын божий, олицетворял функции схожие с функциями Ваагна. Отпечатки общеиндоевропейского мифологического мотива битвы с драконом имеются в Библии в рассказе о том, как змея (дракон) обманом вынуждает Еву отведать запретный плод с древа познания добра и зла. Зло (грех) выступает здесь в образе змеи.

В именах Венера и Ева мы наблюдаем связи в корнях Ве и ва, которые ассоциируются с армянскими “вер” и “вар”. Если Венера (ее армянский аналог - Астхик, звездочка) – это небесная звезда (утренняя звезда), то Ева – воплощение ее земного образа “по образу и подобию”. Зенон Косидовский в своей работе “Библейские сказание” пишет, что миф о заключении союза Моисея с Яхве имеет отношение к земле Мадиамской, и именно у подножия вулканической горы Хорив, впервые ему явился бог под именем Яхве - “Я господь” (Книга Исход, глава 6, стихи 2-3). Яхве дал следующее указание Моисею: “Когда ты выведешь народ из Египта, вы совершите служение богу на этой горе” (Исход, глава 3, стих 12). В Армении недалеко от горы Арарат имеется церковь Хорвирап (рис. 1).

Рис. 1. Церковь Хорвирап у Араратских гор

Рассмотрим корни “ад” и “аг”. В них имплементированы качества огня, агни (от санскр. огонь), арм. “ак” – круг, очаг, а “акн” - источник. Библейское “ада” также имплементирует свойства огня, пламени. Эти слоги в качестве корней используются в именах Адам и Ваагн.

Синай, описание вулканической горы и змей

В Библии мы дословно читаем: ”Гора же Синай вся дымилась оттого, что господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась. И звук трубный становился все сильнее и сильнее. Моисей говорил, и бог отвечал ему голосом” (Исход, глава 19, стихи 18-19). Зенон Косидовский пишет, что “Это вне сомнения, и есть описание вулканической горы, с грохотом извергающей огонь, который израильтяне приняли за сверхъестественное явление Яхве. Так вот известно, что на Синайском полуострове никогда не было вулканов. Зато с восточной стороны залива Акаба и, следовательно, на земле Мадиамской высится цепь вулканических гор, которые правда, давно погасли, но во времена Моисея были действующими вулканами”.

Следует выделить библейский мотив, связанный со змеей. Из Четвертой книги царств (глава 18, стих 4) царь Иудейский Езекия (721-693гг. до н. э.) “истребил медного змея, которого сделал Моисей; потому, что до самых тех дней сыны Израилевы кадили ему и называли его Нехуштан”. При этом культ змеи продержался в Ханаане свыше пятисот лет, опираясь на одобрение самого Моисея.

Сигизмунд Фрейд пишет, что “Яхве был, по всей видимости, божеством вулкана. Но как мы знаем, в Египте нет вулканов, а горы Синайского полуострова никогда не были вулканическими. С другой стороны, проявление вулканической активности вплоть до поздних времен имели место на западной границе Аравии. Один из тамошних вулканов и мог быть той горой Синай-Хорев, на которой по поверьям находилось убежище Яхве”.

Фрейд отмечает, что согласно Мейеру первоначальный характер этого бога был жуткий. Яхве был кровожадным демоном, который выходил по ночам и избегал дневного света. “Новый бог был наделен чертами, которые запечатлевали грозное величие вулканического божества: столб дыма, который по ночам превращался в огненный столп; буря, которая разделила воды так, преследователи погибли, когда водные стены сошлись опять”. В основном эти черты характеризуют качества кровожадного дракона (арм. букв. вишап), с которым вступает в поединок Ваагн, предок армян.

Происхождение библейского змея – искусителя в определенной мере проясняется, по мнению З. Косидовского из шумерской легенды о герое Гильгамеше, который отправился на райский остров, где жил Ут-Напишти, чтобы получить от него растение жизни (бессмертный напиток). Один из богов, не желая, чтобы человек получил бессмертие и стал равен богам, приняв облик змея и, вынырнув из воды, когда Гильгамеш возвращался через реку, вырывает у героя волшебное растение. Косидовский уверен, что в этой шумерской легенде скрыто объяснение, почему со времен Авраама на протяжении многих веков евреи изображали Яхве в виде змея. Только жрецы в иконоборческой ярости уничтожили эти символы, клеймя их, как проявление идолопоклонства.

Некоторые ученые обратили внимание на то, что название “леви” сродни древнееврейскому слову, означающему “змей”. Частица “леви” входит в название мифического чудовища Левиафана. Кроме того, установлен поразительный факт: левиты часто носили имена, содержащие в своем корне понятие “змей”. В имени “леви” присутствует корень “ви” (ср. с вишапом или с вирапом - Хорвирап). В христианской традиции мотив борьбы Ваагна с вишапом сохранился в сюжете битвы святого Георгия Победителя (первоначально считался покровителем земледелия) с драконом. Таким образом, древние общеиндоевропейские/древнеармянские мотивы мифов были имплементированы в христианские мотивы.

Поздние феодалы в Европе культ святого Георгия Победителя возвели в ранг патрона рыцарства (однако задолго до Георгия Победителя подвиги Ваагна олицетворяли рыцарство). Академик Марр Н. отмечал, что история о Тристане и Изольде напоминает мотивы армянской песни о рождении Ваагна и его любви к Астхик (Венере).

Архетипы защиты духа

Доналд Калшед, опираясь на труды Юнга, отмечает, что “Архетипы как образы-аффекты коллективного уровня психики структурируют наиболее архаичные, первичные (примитивные) эмоциональные переживания в образах и мотивах, типичных для мифологии и религии всех народов мира. Если бы мы могли представить вулканические извержения аффекта, неистовствующие в психике травматически отвергнутого или испытывающего чрезмерную стимуляцию младенца, мы могли бы получить некоторый намек на то, почему формы персонификации этого аффекта сами по себе являются архаичными, например образы демонов или ангелов – титанических, богоподобных “великих существ”, грозящих уничтожить незрелое эго. Вызванные к жизни тяжелей психической травмой, эти внутренние фигуры продолжают травмировать внутренний мир. В случае же тяжелой психической травмы одним из последствий является расщепление структуры архетипа. Мы могли бы сказать, что в этом случае одним, полюс (мышление) атакует другой (аффект), разрушая, таким образом, психологическую структуру и еще более лишая поддержки уже достаточное хрупкое эго. Травма, с одной стороны, вызывает вулканический аффект, а с другой, разрушает связь между ним и его образной основой (image matrix)”.

Таким образом, катастрофические последствия извержения вулкана и падения метеорита вблизи Араратских гор могли разрушить устойчивую психологическую структуру местных жителей и явиться причиной расщепления структуры архетипа, связь между аффектом и его образной структурой.

Огненный столп на горе Хорив

Общеизвестен библейский феномен об огненном знамении бога Яхве. Возможно, что Моисей увидел огненную “хвостатую комету” на небе, что ознаменовалось появлением перед ним “огненного столпа” на горе Хорив, где он пас овец. Руководствуясь древними астрономическими знаниями, Моисей “бросил жезл на землю”. И превратился жезл в змея. Моисей знал о грядущей катастрофе, связанной с падением “хвостатой кометы” или метеорита на землю. Он в испуге побежал от этого места. Этим авторы легенды подчеркнули грандиозность катастрофы. “Возьми его за хвост, и он станет жезлом в руке твоей”. Тем самым дается совет, как обуздать последствия падения кометы, что сила кометы в ее хвосте, какие несет она с собой разрушения на землю. Символ в виде жезла – это знание. Хвост кометы сведения, данные Моисею с которыми он потом знакомит фараона.

Как все это напоминает историю о царе Скорпионе, реконструированную авторами по сюжетам и композициям из архетипов армянских наскальных рисунков (Ваганян Г., Ваганян В., 2009, 2010). Царь Скорпион покидает родину (горы Араратские), где происходит землетрясение и извержение вулкана и на ладье доплывает к Египетскому берегу (по результатам исследования немецких и турецких специалистов в доисторический период уровень воды в озере Ван был выше настоящего на 72 метра). Он становится правителем страны додинастического периода и объединителем двух частей Египта. Еще более поразителен другой факт: следы от падения огромной кометы находятся у подножия гор Араратских, на границе Турции с Ираном. На рисунках приводится кратер, возникший от падения кометы (метеорита, рис. 2). Не об этой ли комете знал Моисей?

Падение хвостатой кометы, как правило, сопровождается следующими явлениями: усилением ветров; часть кометного хвоста поглощает солнечный свет, что может привести к сгущению мрака над землей и ее освящению электрическими разрядами (эффекты молний, “огненных столп”); изменением температуры, резким похолоданием; гравитационным притяжением. Сила удара кометы могла породить огромные приливные волны (в Араратских горах есть три озера (моря) – Ван, Севан и Урмия и там берут начало четыре реки), а также вспучивание магмы, вызывающее сильнейшие землетрясения и извержения вулканов.

The Meteor Crater on the Iranian border with Great Ararat and Little Ararat in the background, as well as parasite volcanic cones visible between the two large volcanoes. Bible and Spade 21.3 (2008), www.arcimaging.org.Rex Geissler

An inside view of the Meteor Crater on the Iranian border, with the sun providing the lighting. Great Ararat and little Ararat in the background. Bible and Spade 21.3 (2008), www.arcimaging.org. Rex Geissler

Рис. 2. Кратер, образованный от падения метеорита вблизи Араратских гор
рядом с границей Турции с Ираном

Следует вспомнить о феномене “манны небесной” (Ваагн с небес разбрасывал зерна на землю, освобождал воды). Некоторые специалисты указывают, что “манна небесная” – это углеводородное соединение, обнаруживаемое в хвостах комет, которые могут выпадать на поверхность земли в виде пригодных в пищу осадков. Попадая в воду, такие осадки придают ей характерный молочный цвет. В результате падения кометы, разорванные ее притяжением, воды мелких морей, озер и рек могли обнажить свое дно, а затем сомкнуться снова.

Огонь как место богоявления

(по трудам Орлова А.)

В христианстве частично сохраняется языческая традиция обожествления огня, ее следы отчетливы в библейских текстах. “Гора горела огнем до самых небес... и говорил Господь к вам из среды огня” (Вт. 4:11-12). “Господь, Бог твой, есть огонь поедающий” (Вт. 4:24). “И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках” (Деян. 2:3,4). “Явление Господа Иисуса с неба... в пламенеющем огне совершающего отмщение не познавшим Бога” (2 Фес. 1:7-8). В приведенных выше цитатах среда огня является местом богоявления и проявления божественных свойств, а также местом духовного утончения адептов веры.

Бог-огонь. В апокрифах огонь символизирует самого Господа. Например, в Евангелии от Фомы: “Кто близко от Меня – близко от огня”; или в Шаракноце: “Огонь-Бог, Слово воплотилось от Девы”; “Ты носила в чреве своем Бога-огонь”; “Христе! Огнем божества Твоего Ты сжег врата адовы и разрешил смерть, и даровал бессмертие человеческому роду”. Все эти значения вполне могут быть присущи “кустам” на кресткамне (хачкаре). Крайне показательны также те параллелизмы, которые сами собой возникают между крестом и “кустами” на хачкаре – с одной стороны, и Иисусом и огнем – с другой при чтении имеющихся в апокрифах высказываний: “Иисус сказал: Я бросил огонь в мир, и вот Я охраняю его, пока он не запылает”; или “Огонь возгорелся от силы креста Твоего, Христе”.

Духовный огонь. Подразумеваемая здесь символика огня уточняется и становится очевидной при сопоставлении, например, образа “кустов” с призывом апостола Павла к римлянам: “Духом пламенейте” (Рим. 12:11); также и у Драсханакертци: святые, “зажженные пламенем Духа”, или выражение в Толковании хоранов епископа Сюнийского Степаноса (нач. 8в.): “Духовный огонь, который распространяет Христос”, или в Толковании хоранов Ванакана вардапета (первая половина 13 в.): “Воспламенен огонь мудрости, распространенный Христом” и т. д.

Предвечное пламя. Под огнем в священных текстах часто понимается “свет” или “холодное пламя”, лежащее вне области проявленного мира, вне определений жара и холода: это “предвечное пламя” или “божественный дух” как активное (мужское) зарождающее начало. Подтверждение такого контекста понимания “огня” обнаруживается в мотиве рождения из огня и дыма громовержца Ваагна. Также и Григору-Лусаворичу (Просветителю) Дух Божий является в виде огненного столпа. Настоятель монастыря в Кечарисе Хачатур Кечареци (первая половина 14 в.) в стихотворном размышлении “Я, смертный, сотворен из праха” соотносит с огнем духовную ипостась бытия: “Мой дух был пламенем неложным…”.

“Кусты” как аналог языков пламени. Чисто изобразительно эта аналогия возникает из-за частого наличия нескольких параллельных пучков с окончаниями, похожими на языки пламени, которые как бы “бьют” из основания креста вниз, затем раздваиваясь и плавно, округло устремляясь вверх (Орлов А.). Перед нами обобщенный образ потока. Вкупе с растительными мотивами мотив огня позволяет увидеть в “кустах” “горящее дерево, дарующее огонь, заключающее его в себе, ту “горящую купину” Библии, из которой говорит божество”. Фавстос Бузанд приводит утешительные речи сосланного императором Валентом на пустынный остров Нерсеса, обращенные к его товарищам по несчастью: “...ведь это Господь наш Иисус Христос приказал дереву сабек принести плод в виде барана, …приказал терновому кусту огнем распустить листья и зацвести”.

О едином происхождении имен Яхве (Yahwe) и Зевса (Zeus)

и об индоевропейской прародине

По мнению Гаршина И. повышенная вулканическая активность отразилась в древнегреческом мифе о битве титанов, которые символизировали вулканические острова Эгеиды. Зевс после победы в битве с титанами низверг их в Тартар (Яхве низверг также с неба Сатану и его “падших ангелов”). Острова затонули, но титана Гермеса (др. - рим. Вулкан) он пощадил, сделал своим слугой, поручив ковать молнии. Данный образ вновь указывает на связь титанов с вулканами и подземным миром.

Гаршин выдвигает гипотезу о том, что жители Хатти (“Отечества”) первыми положили начало строительства мегалитических сооружений и использовали армяно-греческий диалект, и были по всей вероятности тем народом, от которого семитские народы позаимствовали культ Зевса-Яхве. Индоевропейцы – хаттами (родственные хайасцам - протоармянам), жившие в малой Азии в начале 3 тысячелетия до н. э. (возможно и ранее) были завоеваны и частично ассимилированы кавказскими племенами (родственные каскам и также ставшие называться хаттами). В результате проведенного Гаршиным исследования было обоснована идея праиндоевропейского происхождения части сакральной лексики в сказаниях шумеров и западно-семитских народов, включенных впоследствии в “Ветхий Завет” и “Коран”. Это можно объяснить обитанием группы протоиндоевропейцев (включенную позднее в древнегреческую и в древнеармянскую общность) на Ближнем Востоке в дохеттские времена и их участием в формировании западно-семитских племен – предков еврейского и арабского народов. Их уход с прародины (с Араратских гор) и миграция в Шумер, в Старую Европу и в Египет додинастического периода могут быть объяснены как результат последствия катастрофического землетрясения и падения кометы (метеорита).

В таблице 1 приводятся результаты сравнительного анализа характеристических качеств древних культовых героев: Ваагна, Адама и Христа.

На основе анализа качеств из сравнительной таблицы 1 приходим к следующему выводу. Из рассматриваемых героев доминирует целостный образ Ваагна (портрет его качеств). Он является более архаичным, содержательным (информативным и информоемким) и когнитивным. Образ Ваагна, по-видимому, стал тем прототипом, который лег в основу формирования мотивов мифологии и культов, связанных с вулканической активностью.

Адам (др. – евр. - человек) в иудаистской и христианской мифологиях первочеловек и отец всего человечества. Ваагн (Vah, agn) в армянской и в индоевропейских мифах - юноша (первочеловек). Он предок армян. Согласно Ветхому Завету, бог создал Адама как венец акта миротворения “по своему образу и подобию” из праха земного, вдул в ноздри его “дыхание жизни”, сделал владыкою над землею и всем на нем сущим. Миф об Адаме нашел отражение и в Коране; Адам является первочеловеком и для мусульман. С именем Адама связаны многие легенды и предания, встречающиеся в апокрифической библейской и иудаистской литературе.

Иисус Христос (греч. Chistos, букв. помазанник) в христианском церковном учении основатель христианства. Согласно евангельской мифологии Христос родился от “святого духа” в Вифлееме (корень Ви) у Марии (Масис), жены Иосифа; младенцем его увезли в Египет, чтобы спасти от Ирода; вернулся в Палестину и был крещен Иоанном Крестителем. Христос собрал вокруг себя 12 учеников – апостолов и ходил с ними по Палестине, проповедуя свое учение и творя чудеса. Один из его учеников предал его. Он был распят на кресте и затем похоронен, но по “прошествии субботы” воскрес. В Новом Завете развита идея о Христе как сыне божьем. Он стал рассматриваться как второе лицо Троицы. Ортодоксальное христианство приняло концепцию Христа – богочеловека, в котором были соединены человеческая и божественная природа. Образ Христа занимает важное место в средневековой литературе и в искусстве. Христос становится в центре внимания художников Возрождения. В новое время во Христе видели нравственный идеал, образ революционера, бунтаря, героя – страдальца.

Косвенным фактом контактов и усвоения сакральной лексики шумеров и семитов (западных и восточных) согласно традиционному подходу у протоиндоевропейцев является семитский культ богини любви “Аштар” (Астарта, Иштар), от которого возник древнегреческий культ богини Афродиты (происходит от Астарта) и древнеримской (по происхождению - этрусской) Венеры. Поскольку планетой этой богини была Венера («утренняя звезда», в арм. “Астхик” – звездочка, “астх” – звезда, “аствац” - бог), то можно предположить связь теонима Аштар (Астар) с индоевропейским словом “астер” (арм. “астх”) – звезда. Однако заимствование было осуществлено протосемитами от протоиндоевропейцев, а не наоборот. В слове “aster” индоевропейский корень “as” означает «гореть, накаляться до свечения», а суффикс - ter передает значение деятеля, т.е. “aster” - горящий, накалившийся (И. Гаршин). “Тер” в арм. передает значение деятеля (владыки).

“Я есмь лоза, а вы ветви”

Иисус обращается к ученикам: “Я есмь лоза, а вы ветви” (Иоан. 15:5). Он аллегорически уподобляет себя, свою грядущую судьбу – судьбе посеянного зерна: “Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода” (Иоан. 12:24). Нерсес Ламбронаци в Толковании на “Успение Св. Евангелиста Иоанна Богослова” пишет: “Под словом семя апостол разумеет различные наименования домостроительства Христова. Он посеял и взрастил в нас благодать, веру, исповедание... Семя... возросло тогда, когда Он с небес излил на нас росу Духа Святого. И что же взрастил Он в нас? – Слово, благодать, веру, которые Христос хотя и посеял, но пока Он был на земле, они не пустили корня; пришел Дух, и они распустились и расцвели”. Он же пишет: “И пусть отныне утроба сердца нашего примет Христом брошенное семя, т. е. великую любовь, безмерное милосердие и готовность жертвовать собою друг для друга”.

Виноградная лоза является символом христианской Церкви и эквивалентна надписи IN FIDE на раннехристианских надгробьях. Здесь не только уточняется символика различных частей ветвящейся лозы (ее стебель прообразует Христа и Церковь, а ветви – последователей Христа, христиан), но и возникает наглядный образ передачи Учения, распространения христианства как произрастания, ветвления лозы. Дурново Л.А., рассматривая рельеф 5 в. из Двина с изображением “сбора винограда”, замечает, что “виноградная лоза символизирует христианское учение, иногда самого Христа, и, следовательно, люди в ее завитках – это те, кто принимает Учение”. Эта библейская тонкость отличения лозы Христа от ее ветвей использовалась армянскими теологами. Например, в духовном гимне Комитаса, католикоса Армении в 616-628 гг., посвященном христианской мученице Рипсиме и ее подругам, погибшим вместе с ней за веру мученической смертью, говорится: “Вы – ветви лозы виноградной Христа”. Виноградная лоза в некоторых апокрифах – это образ того райского древа, от плодов которого вкусили Адам и Ева. Образ этот был хорошо известен в средневековой Армении.

Мотивы плода, древа жизни и креста

Свяжем мотив плода с отголосками языческой символики креста как древа жизни. Плод на древе жизни – это жизнь отдельного человека. Именно в таком контексте встречается образ виноградной кисти в Апокалипсисе (От. 14:18-20). В Книге Песни Песней аналогичным символом жизни выступает гранат (“рассадники твои – сад с гранатовыми яблоками” – Песн. 4:13). Плоды граната “были символами плодородия, зерна символизировали жизнь, а полное цветение знаменовало для христиан префигурацию Страстей Христа” (65, с. 55). Плод на древе жизни есть также и символ порождения, зачатия.

В язычестве гранат и миндаль символизировали непорочное. Символом плодородия являлись и шишки сосны – как древа жизни в культе Аттиса. В апокрифах есть упоминание о том, что райское древо, от которого вкусили Адам и Ева, было виноградным, что нашло отражение в средневековой армянской лирике. Возможно, виноградные кисти в какой-то степени призваны служить памятованием этого состояния изначальной чистоты и невинности, и последующего грехопадения прародителей рода человеческого (А. Орлов). Связанная с плодами языческая семантика плодородия и плодоношения в христианстве становится мотивом прославления Творца всего сущего: “Одно прославляет Творца своего плодоносием, другое величием, иное красотою. Ибо и это есть знак великой мудрости и могущества Божия”, – пишет Иоанн Златоуст.

Виноградная кисть как вино или кровь виноградных ягод (Вт. 32:14) есть аналог крови Господней, а также крови святых мучеников (152, с. 174). “Лоза дает вино, как Слово дало свою кровь” (Климент Александрийский). “В христианском культе лоза и кисть винограда напоминают о таинстве причащения и являют собою прообраз Христа и верующих в него, виноградный сок – символ его крови, пролитой ради искупления грехов людей”. В контексте монофизитства это имеет особое значение, поскольку по литургическим правилам Армянской Апостольской Церкви для Святых Даров бралось чистое неразбавленное вино.

В классическом памятнике армянской агиографии – Мученичестве Св. Сукиасянцев, относимом исследователями к 4 в., обнаруживаем аналогичное молитвенное обращение к Господу: “Не выращивай в саду нашем, он же имя Твое, вредную траву, оскверняющую благословенные грозди, которыми ты заполняешь вечные чаны”. В Житии Георга Скевраци “плоды жизни” есть результат “божественного учения” – глубокого и твердого усвоения догматов христианства, проникновенного толкования и искусного исповедания Слова Божия, кротости, смирения и т. д. Степанос Таронский пишет о “соединении и смешении несмешиваемых естеств”, а Киракос Гандзакеци – о “нераздельном и неизреченном соединении” Слова с плотью: “Плоть и бесплотное смешиваются и соединяются неисповедимо и не заменяют одно другое”. Следует отметить, что мотивы древа жизни встречаются в искусстве и Вавилона, и Шумера (Аккада), и Египта, и Ассирии, и Урарту, и Хеттии, и Аратты.

Гимн Солнцу

В Египте существовал культ “Солнечного диска” – Атона. Перед словом Атон ставится знак “ангх” небесного духа (некоторые называют ключом жизни). Это сочетание буквально переводится, как “да живет!” Существует и другой знак, венчающий корону фараона – круг со змеей. Солнечный диск представляется также в виде изображения круга - диска с урием – змеей внизу и множеством исходящих от диска лучей, оканчивающихся кистями рук, которые протягивают ключи жизни Ангх людям. Поразительно, но подобную, более архаичную и универсальную картину мира мы наблюдаем в сюжете одного из уникальных армянских наскальных рисунков (рис. 3). Там изображена картина миротворения, где главная роль отведена Солнцу (в виде трех вписанных друг в друге дисков-кругов, огней) с множеством исходящих от его внешнего диска лучей, заканчивающимися завиточками (локонами), символизирующими кисти рук и одновременно - морские волны, как “ключи жизни”.

Рис. 3. Картина миротворения Наскальный рисунок, Гегамские горы, Армения

Двуглавая священная Гора

Арарат (“мать” гора - Масис),

дом, очаг, глхатун (шар на вершине вулкана акт рождения Ваагна, громовержца с растопыренными пальцами рук и ноги). Земля вдыхает “жизнь”, она оплодотворяется. Под горой стоит человек. Слева стилизованное изображение божественного по красоте “трехуровнего” солнца с лучами, локонами, “клубами волн”, достигающих землю. Внизу, справа небесный дух, сеятель и оплодотворитель в виде фигуры человека с полукругом над головой. Рядом видны фигуры козла (оленя), различные идеограммные знаки (четыре фазы, символ Земли).

Какое величайшее миропонимание. Какие всеобщие глубины проникновения. Ниже представляется авторский вариант египетского “Гимна Солнцу”, созданный под вдохновением образов из армянского наскального рисунка (рис. 3).

О Ваэ, Барев Тебе, о Арегак и Аршалуйс,

О Живущий и дающий жизнь!

Ты прекрасен и велик,

Блестящ и высок над нами,

Твои лучи обьемляют землю.

Здесь все, что ты сотворил…

Земля светлеет, все сияет днем, ты прогоняешь мрак,

Ты откровенен, ты посылаешь лучи,

Все на земле ликуют, пробуждаясь и вставая,

Ибо ты поднял их…

Руки их восхваляют твой восход (аршалуйс)

И все на земле творят свою работу.

О, как многочисленно то, что ты сотворил,

То, что скрыто от лица человека!

О бог единый, нет другого подобного ему!

Ты создал землю, ты создал нас по своему желанию,

Ты один создал людей, всех животных и растения,

Всех крупных и мелких, все, что на земле – и воду, и ветер, и пламя

Ходящее на ногах, все, что в вышине летает на своих крыльях,

И горы священные, двуглавые Араратские и дом наш глхатун.

Ты сотворил далекое небо и звезды,

Чтоб восходить в нем,

Чтобы видеть все сотворенное тобой…

Ты вечно и в сердце моем,

Нет другого познавшего тебя,

Кроме сына твоего Ваагна,

Которому даешь исполнить твой Завет и твою силу!

Ты ставишь каждого человека на его место

И творишь необходимое им,

Ты ставишь каждого небесного духа на его место,

Чтоб творил и оплодотворял.

Ты сотворил знания, священные знаки, идеограммы,

И высек их нам на скале, о божественный,

Чтобы мы, познав мудрость, соблюдали заповеди и мораль

Как свет, как духовность, как истина, как благо.

Каждый имеет пищу и исчислено время его жизни.

Ты сотворил нам язык, язык божественный, не разделенный

И цвет кожи не различил.

Ибо ты не разделяешь народы и страны,

Ибо ты и есть наш единый бесконечный крест.

Ибо он крест в нашем саду, как древо жизни, как древо познания…

Ибо крест он путь, откуда появились и куда идем.

Лица, придумавшие древние фигуры созвездий, жили, вероятно,

в долине Евфрата, а также в области около горы Арарат

Олькотт У.Т., один из крупнейших знатоков астрономии, пишет: “Данные астрономии согласуются с историческими и археологическими исследованиями в том отношении, что лица, придумавшие древние фигуры созвездий, жили, вероятно, в долине Евфрата, а также в области около горы Арарата” (Олькотт Т.). Олькотт подчеркивает, что «установление знаков зодиака относят к 3000 г. до р. Х.» и упоминает знаменитого Маундера, определившего конечное время обозначения созвездий. «Маундер думает, - пишет Олькотт, - что люди, разделившие небо на созвездия, жили, по всей вероятности, между 36 и 42 северной широты, так что родиной обозначения созвездий не мог быть ни Египет, ни Вавилон”. Далее Олькотт пишет: «...мы можем утверждать, что родиной звездных фигур может быть Малая Азия и Армения, т. е. область, ограниченная Черным, Средиземным, Каспийским и Эгейским морями». Олькотт утверждает о том, что «египтяне, на древних памятниках которых были найдены двенадцать знаков зодиака, признавали, что они почерпнули свои сведения о звездах от халдеев и они, в свою очередь, были учителями греков во времена Талеса и Пифагора».

Еще в V в. в армянском переводе Библии вместо названия Орион используется слово Айк. Это не значит, что «созвездие Ориона переведено как Айк» (Абегян М.), и не значит, что «могучий богатырь Айк своими основными чертами был похож на Ориона». То созвездие, которое греки назвали Орионом, издавна уже носило имя Айка, оставаясь верными своим принципам давать чужим богам греческие имена, армянское созвездие Ваагна греки также переименовали в Геркулеса (Мириджанян Л.).

Три яркие звезды на одной линии» называются Шампуры Айка, Пояс Ориона, или Три Царя. Шампур, шампрак или шапрак на древнем армянском языке означает также «венок». Эта важная этимология слова помогает выяснить взаимоотношения Айка - Ориона. Шампурк - это народное название, исконное - Шапрак Айка, или Венок Айка. Одно и то же созвездие у армян называлось Айк, у греков - Орион. Три звезды этого созвездия армяне называли Венком Айка, а греки Поясом Ориона. Л. Мириджанян отмечает, что именно греки уподобили свое название армянскому, первоначально все созвездие они назвали Ореол (светлый венец, венок) подобно названию Венок Айка. Впоследствии греки переименовали его в созвездие Ориона. В этом контексте становится ясным древняя армянская традиция изображать на вишапакарах на небесах, в частности, над головой дракона венок с крестом. Эта традиция заимствована христианами (см. венок с крестом на вишапакаре и на диске солнца с крестом).

Открытия, сделанные Олькоттом и Маундером, а также заключения Туманяна Б. и Мнацаканяна А., основанные на сюжетных изображениях пояса-календаря бронзового века, найденного в 1946 году в селе Санаин, целиком совпадают с выводами, сделанными авторами по результатам сравнительного анализа наскальных изображений. Они подтверждают предположения Л. Мириджаняна. Если обозначение знаков зодиака наукой относится к 3000 году до н. э. (Олькотт) и начальным периодом завершения наименований созвездий можно считать 2800 год до н.э. (Маундер), то приблизительно к этим временам относится обозначение созвездия Стрельца, которому дали название Айк. В этом случае опять-таки напрашивается вывод, что Айк завоевал звездный небосклон не позднее середины III тысячелетия до н. э., что тоже совпадает во времени с знаменитой Вавилонской башней (Мириджанян Л.).

Современное компьютерное моделирование позволяет реконструировать весеннее звездное небо в Араратских горах 3-го тысячелетия до н.э. и обнаружить весьма примечательный факт: жители Древней Армении и Древнего Египта могли каждую весну наблюдать поражающую воображение звездную мистерию. Суть ее заключалась в том, что в период, непосредственно следующий за весенним равноденствием, солнце, перемещаясь по эклиптике, приближалось к созвездию Айка - Ориона, отождествляемому с одним из главных древнеегипетских богов Осирисом (аналогом армянского Арамазда, Ваэ - отца Ваагна, который в свою очередь, является прототипом египетского Гора). Реально это означало как бы пропадание Ориона в лучах заходящего солнца и исчезновение его с ночного небосвода. И в то время, когда Орион окончательно исчезал на западе, на южном горизонте вечернего неба водружался окруженный сиянием звезд Млечного пути грандиозный Южный крест.

Величие этому зрелищу придавал как бы лежащий на горизонте Млечный путь, служащий своего рода подножием слегка возвышающегося над ним Южного креста, расположенного относительно низко над горизонтом и оттого кажущегося еще более величественным (вспомним огромное заходящее солнце или полную Луну у горизонта). Причем именно в этот период положение Южного креста являлось наиболее правильным, т.е. в период кульминации (наибольшего видимого возвышения на небосклоне) он занимал строго вертикальное положение. Это грандиозное зрелище было как бы космическим залогом того, что "умерший" Айк - Орион/Осирис воскреснет и вернется, что через некоторое время и воплощалось в первом появлении звезд Айка - Ориона на востоке в лучах восходящего солнца. Эта звездная мистерия повторялась каждую весну почти до начала нашей эры. Но с каждым годом вследствие прецессии Южный крест оказывался все ниже и ниже, пока, наконец, полностью не ушел за горизонт.

Мотивы крылатого диска

В таблице 1 собраны некоторые образцы наскальных рисунков Армении и Юго-Восточной Анатолии (Турция) с изображениями различных типов крылатого диска. Крылатый диск - это религиозный символ, широко использовавшийся в Древнем Египте, Месопотамии, в Хеттском царстве, в Урарту и в Персии. Под названием Фаравахар данное изображение выступает в качестве главного символа зороастризма (Johnston S.I.).

Основная версия происхождения символа представляет собой наблюдаемый образ солнца в момент солнечного затмения. Таким образом, крылья и иногда птичий хвост диска отображают элементы солнечной короны, которая становится видна в момент полного затмения (Todd M.L.).

Однако, эта устаревшая версия и не учитывает эволюцию мотивов древних общеиндоевропейских мифов и данные эпистемологии архетипов наскального искусства (Ваганян Г., Ваганян В., 2010). Крылатый диск является логически завершающим этапом трансформации символики огня и света, мотивов громовержца, драконоборца, солнечного и лунного божества, небесной птицы (орла), доминанты верхнего мира и небесного царства. Иногда в диск имплементируются фигуры равноконечного крылатого креста, образы первочеловека, громовержца. При этом круг и восьмиконечный крест (звездочка) являются символом союза Ваагна и Астхик, отражающим семантику утреннего восхода, рассвета, рождения. В таблице 2 представлены различные типы и формы изображений крылатого диска из артефактов различных народов и цивилизаций.

Диск с крыльями, как в древней Персии, так и в Ассирии и в Урарту имеет то же смысловое значение, что и в Древнем Египте – это символ единственного бога. На персидском рельефе ниже крылатого диска находятся два симметрично расположенных льва с крыльями, в Древнем Египте тоже часто изображали двух львов. Разновидностью крылатого диска - главного символа зороастризма, изображающего Фраваши (подобие ангела-хранителя в авраамических религиях), является образ Фаравахара (перс. faravahar, древнеперс. (fravati), авест. (fravaši)). Изначально представлял собой «окрылённое солнце» (символ власти и божественного происхождения), к которому позже был добавлен человеческий образ. В современном зороастризме Фаравахар является неким проводником человеческой души на её жизненном пути к единению с Ахура-Мазда.

Баран – это символ возрождения Осириса, бык – символ рождения Гора, поскольку Венера-Исида находилась в созвездии Тельца во время рождения Гора, т.е. как-бы была небесной коровой. Рога являются символом священных событий. Крылья у льва указывают на принадлежность льва к небесам. На ассирийских рельефах (см. таблицу 2) изображена мужская фигура, держащая большой цветок лотоса, на голове каждой фигуры находится уреус – поднявшая голову кобра, которая в Древнем Египте является символом солнцестояния и рождения Гора. На всех рельефах изображен солнечный диск с крыльями, по верху крыльев расположены бараньи рога. На первом рельефе в диске находится мужская фигура, на втором рельефе в диске изображено Солнце с лучами, а на третьем рельефе изображен диск Солнца, к которому тянется растение с цветами, похожими на цветы лотоса. Цветы лотоса хорошо видны на других ассирийских рельефах. У ассирийцев крылатый солнечный дик с крыльями – это символ нового Солнца, цветы лотоса и поднявшая голову кобра – символы рождения Гора, львы – символы начала возрождения Осириса, лев с головой хищной птицы – символ единства священных событий – все это общие священные символы для ассирийцев, персов и египтян. Сходная священная символика указывает на то, что и у ассирийцев, и у древних персов, и у древних египтян, а также у жителей Урарту были религиозные мировоззрения, которые имели одни и те же корни, были наследниками общих культурных традиций.

Артефакты изображения Орла

На голове царя Гудеа (Лувр), датируемой приблизительно третьим тысячелетием до н.э., была корона бога, увенчанная буревестником, чьи крылья были распростерты над всем Лагашем. Посланник небес в видении царя Гудеа - это вавилонский Нингирсу, бог солнца. Символическим зверем Нингирсу является орел Анзу (Анзуд), обычно изображаемый с головой льва. До наших дней сохранилось несколько изображений Анзу в виде двуглавого орла. Самое старое из этих изображений находится на глиняном цилиндре из храма Нингирсу, на котором нарисована жрица, подводящая обнаженного неофита к алтарю богини Баб, при этом находящаяся позади богини надпись поддерживается двуглавым орлом. Это самое старое изображение двуглавого орла на сегодняшний день. В древней Месопотамии, на хеттских руинах, можно также обнаружить подобные изображения, датируемые XVI в. до н.э. В истории империи хеттов принято выделять три периода, при этом в период расцвета, помимо Месопотамии, империя включала в себя всю Палестину и Сирию.

Эта воинственная империя успешно завоевала наследников Шумера и вавилонскую цивилизацию, и, таким образом, впитала в себя многие аспекты культуры, политического устройства и религиозных идей покоренных народов. Столица хеттов Хаттуса в то время являлась центром торговли и культуры в Западной Азии. В 1200 году до н.э. цивилизация хеттов столкнулась с набегами фракийцев, фригийцев и ассирийцев, после чего была полностью захвачена ассирийцами в 1050 – 700 гг. до н.э. При раскопках на месте бывшей столицы хеттов были обнаружены цилиндрические печати из глины, на которых также встречаются изображения двуглавого орла с распростертыми крыльями, изучение которых показало, что они могли использоваться также как платежное средство.
Подобные изображения, датируемые 1400-1250 до н.э. были также обнаружены при раскопках в населенных пунктах Alaca Huyuk и Yаzailikaya, при этом эти изображения носят более религиозный характер, поскольку они находились в окружении различных богов, а также служили символом хранителя ворот столицы хеттов.

В Каппадокии есть несколько древних сооружений, на которых также можно встретить изображения двуглавого орла, также охраняющего вход через врата, ведущие в храм, либо на парадных дверях дворца. По-гречески этот город называется Птерис, что значит «крыло». Предположительно, это является буквальным переводом названий городов, в которых находили изображения двуглавых орлов с распростертыми крыльями. В городе Boghaz Keui находится храм Iasily Kaya, со скульптурой, изображающей процессию царей и жрецов. Дж. Гарстан так описывает древний «храм Орла в стране хеттов»: - «Значение двуглавого орла неизвестно. Но в местных верованиях есть культ, ассоциировавший себя с орлом, что подтверждается находкой в Boghaz Keui скульптуры головы этой птицы, выполненной в черном камне, при этом эта скульптура больше по величине, чем настоящий орел». Далее он помещает перевод фрагмента клинописи с этого же места раскопок, который описывает «храм орла».

До того, как Моисей получил откровение от Всевышнего, древние халдеи на вершине горы Сион поклонялись различным богам, среди которых был и бог солнца, похожий на шумерского Нингирсу. В 29 Псалме говорится о Боге грома и молнии, великого и могучего, голос которого сотрясает пустыни Кадеша, о боге, позаимствованного у хеттов и их бога грома, символически изображаемого как двуглавый орел. Задолго до объединения Верхнего и Нижнего Египта царем Нармером (царем Скорпионом), и даже до появления первых помыслов о постройке пирамид в Гизе, в додинастической цивилизации Нила существовал культ богини земли. Известно, что в находках этого периода нередки каменные изображения двуглавых птиц.

Последняя династия Палеологов, правившая Византией, и пришедшая к власти после завершения четвертого крестового похода, сумела отвоевать Константинополь в 1261 году, и после безуспешных попыток объединения Православной Церкви с Римской Католической отметилась тем, что утвердила в качестве своей эмблемы двуглавого орла. После падения Византии, двуглавый орел стал императорским гербом многих стран Восточной Европы.

Мотив двуглавого орла в Армении

Двуглавый орёл относится к фантастическим фигурам и изображается в виде орла, имеющего две головы, обращённые вправо и влево или два орла на двух планах, когда видна только голова орла на заднем плане. Самые древние на сегодняшний день изображения двуглавого орла восходят к армянскому наскальному искусству, к Шенгавитской керамике (5-4 тыс. до н.э., Армения), к шумерской цивилизации, к хеттской цивилизации, к искусству Урарту (изображение божества Шивини, 9-7 вв. до н.э.), к рельефной архитектуре средневековой столицы Армении Ани (см. таблицу 3). Орел являлся гербом рода Аршакуни, Мамиконянов, а также Багратуни (3-9 вв.). Эта идея заимствована в рельефе на стене Evli Beden Burcu из Диарбакира (Турция), где изображен двуглавый орел, под которым находятся два льва (см. таблицу 3). В центре деревни Дсех есть церковь, где на рельефе изображен двуглавый орел, когтящего зверя.

Мотивы двуглавого орла (12-13вв.) в Армении имеют местные корни. Нет оснований видеть здесь влияние эллинистического, византийского или мусульманского искусства, по причине того, что и в гербе Византийской империи используется двуглавый орел (Н. Марр, 1904-1905 гг.). Марр отмечает особенности образа двуглавого орла из Ани при сравнительной оценке памятников материальной культуры Армении. Что же представляет собой этот символ, который можно обнаружить в мифологии и религиозных верованиях многих народов и различных эпох? Орел является символом с множеством смысловых пластов, всегда олицетворявшим собой власть и благородство, силу небес, солнце.

Большие распростертые крылья служили символом защиты, острые когти – символом непримиримой борьбы со злом, а голова символизировала справедливую власть. Помимо этого, с орлом всегда ассоциировались сила, храбрость, нравственность и мудрость. Если же говорить о двуглавом орле, то некоторые аспекты этого символа свидетельствуют о примордиальном значении на уровне архетипов. Так, двуглавый орел служит символом трансцендентности языка, истории, времени как такового, и доносит до разума восприятие вечной трансформации союза двух сил, двух покровителей (божеств небес и земли, солнца и луны) и вечных истин настоящей человеческой природы.

Символ двуглавого орла отсылает нас к идее из песни о рождении Ваагна, служащей вратами к Свету и Истине, к двойственной природе первочеловка, возвысившегося до предела – сына божьего и одновременно человека, который вступает в семейный союз (Ваагна с Астхик). Данный союз является архаичным символом объединения мужчины и женщины, символом восхождения к небесам при посредстве гордой птицы вечности, олицетворяющим идею смерти и воскрешения, вечности и времени, небес и ада, мужского и женского начала, юности и старости. Двуглавый орел как эмблема служит также символическим изображением процесса духовного обновления.

Посредством объединения противоположностей обозначался путь духовного обновления и восхождение к Древу Жизни, очищая природу, чтобы стать бесстрашными, благородными, и величественными как орел, являющийся небесным солнечным символом, и вести по прямому пути восхождения к небесам, вознося души к Творцу. Символ двуглавой горы своим происхождением имеет отношение и к символике двуглавой горы Арарат.

Мотивы восьмиконечного креста и восьмиконечной звезды

Часто в изобразительном искусстве древних народов встречаются восьмичастные символы различных начертаний. У шумеров восьмилучевая звезда служила иероглифом понятий "бог, небо, звезда"; в Аккаде и Вавилоне эта идеограмма выражала понятия "бог, солнце, звезда, год". Восьмиконечный знак получился в результате сочетания прямого и косого крестов. В Древней Индии существовало почитание восьми направлений горизонта; они связывались с восемью богами, которых называли "стражи мира". В скандинавской традиции мир имел восемь направлений. Святилище Перуна в Киеве было окружено восемью кострищами, расположенными по направлениям четырех основных сторон горизонта и четырех промежуточных. Понятие о строении мира, имеющего четыре основные стороны и четыре промежуточные, было известно в Древнем Китае и в Древней Америке. С эпохи бронзы восьмиконечная звезда понималась как солнечный символ, как символ планеты Венера.

Октаграмма — восьмилучевая звезда. Будучи нарисована вписанной в окружность, олицетворяет порядок, созидание. Без окружности является символом хаоса, разрушения. Единственная звезда, допущенная в православную символику, - восьмиконечная. Число 8 в православии имеет значение будущего века, так как после шестидневного творения Богом мира и до Страшного суда длится Седьмой день Господень. После Страшного суда будет день восьмой - Жизнь Вечная. Изображение восьмиконечной звезды используется в иконах Божьей Матери и запрестольных иконах, символизируя ту звезду, которая вела волхвов на поклонение Христу Младенцу. В церковной практике с двух сторон её обычно пишутся два образа: с одной стороны - Знамения Божьей Матери, с другой - св. Николая Мирликийского, или, реже, того святого, в честь которого освящен храм.

Основа изображения октаграммы в армянской традиции – два переплетенных квадрата: одного расположенного прямо, другого по диагонали – так, что их комбинацию можно рассматривать как сумму квадрата и ромба. Сами по себе эти две фигуры отделены друг от друга так же, как и два треугольника в гексаграмме. Желанная непрерывная линия, изображение без «ворот», достигается удлинением всех восьми сторон квадратов до их встречи с вершинами восьмиконечной звезды. При созерцании ее кажется невероятным, что изображение даже с четным числом вершин может быть образовано непрерывной линией, что можно использовать для толкования магических значений, передаваемых октаграммой. В религиозном контексте октаграмму обычно называют отражением идеи возрождения.

В керамике из Араратских гор изображен земной очаг и четыре “горы” со стилизированными фигурами змей – вишапов (Шенгавит 5-4 тыс. до н.э., обнаружена С. Сардаряном). В центре плана храма Звартноц - модель земного очага. Подобная форма гор напоминает образы “глхатунов”, небесных и земных домов. На другой керамике из Шенгавита вдоль композиции по кругу изображена хронология истории катастроф на Араратских горах (Ваганян В, 2009). На рельефе церкви Цинаравор в Парби, Vв. в центре изображен стилизованный восьмиконечный крылатый с четырьмя диагональными лепестками равноконечный крест, вписанный в круговую раму, орнаментированную группой проекций пирамид. Над кругом непрерывный ряд из восьмиконечных крестов, крылья которых состоят из проекций пирамид.

На оттиске печати выделяется изображение крылатого солнечного диска, под которым находится полумесяц. Под крылатым диском и полумесяцем изображены две звезды. Ниже находится сидящая обезьяна с поднятыми руками, а рядом с ней молодой баран, под ним крест – символ рождения. Справа от крылатого диска и обезьяны находится изображение большой фигуры, которая сидит на троне, причем трон имеет вид льва. Трон и ноги сидящей фигуры опираются на двух одинаковых баранов с головами людей. Правее сидящей фигуры изображен крылатый лев с головой человека, который держит лань. Ниже крылатого льва изображен огромный дракон (змея), а под ним - раскинувшая крылья птица с телом человека. Слева от солнечного диска с крыльями находится большая мужская фигура с бородой. Крылатый солнечный диск, полумесяц, крест, лев и баран – священные символы. Их внешний вид не египетский. Изображения на оттиске похожи на шумерские.

Символы утренней звезды

Многие народы мира важное значение придавали полярной звезде — символическому центру веленной и «утренней звезде» Венере, чей блеск на заре символизирует войну или энергию жизни, а в вечернем небе —удовольствие и плодородие. Пятиконечная звезда (пентаграмма) и шестиконечная звезда (гексаграмма) — наиболее важны среди звездных символов. Четырехконечная звезда — знак месопотамского бога солнца Шамаша. С пятью лучами обычно изображается Вифлеемская звезда. Шестиконечная звезда, звезда Давида служит обозначением Полярной звезды, а также символизирует рождение. Семь лучей имеет гностическая звезда. Восьмилучевая звезда, связанная с созиданием, плодородием была эмблемой богини Иштар в поздней ближневосточной традиции и Венеры (на вечернем небе). Это также еще одна из форм Вифлеемской звезды. На другом рисунке мы видим бога солнца Шамаша в своем святилище. Верховный жрец и женщина поклоняются Шамашу. Сверху некто крутит солнечный диск (символизирует движение солнца). Сам Шамаш восседает на троне, держа в руках атрибуты царской власти - кольцо и жезл.

Восьмичастные символы часто встречаются в различных начертаний. У шумеров восьмилучевая звезда служила иероглифом понятий «бог, небо, звезда»; в Аккаде и Вавилоне эта идеограмма выражала понятия «бог, солнце, звезда, год». Восьмиконечный знак мог получиться в результате сочетания прямого и косого крестов. В другом варианте восьмилучевой звезды лучи скомпонованы в четыре пары, соотносимые с понятием о четырех сторонах света. Последнее подтверждается знаком креста с разветвляющимися концами и ромба с двоичными придатками на углах.

Крест и ромб - неолитические знаки земли. Наряду с понятием о четырех сторонах света, в древности существовало также представление о восьми сторонах света - четырех основных и четырех промежуточных. Возможно, эти два понятия выражают четырехчастные и восьмичастные символы эпохи палеолита. В древнеиндийских градостроительных трактатах есть схемы планов городов не только в виде квадрата с крестом главных улиц, но и в виде восьмиугольника, а поскольку форма плана города мыслилась уподоблением образу земли, восьмиугольную фигуру можно считать одним из этих образов. В одном из ведических гимнов, славящих солнце, есть слова о том, что оно освещает "восемь областей".

Восьмиконечный знак, состоящий из восьми веточек, можно представить как идеограмму "восьми областей земли". В Древней Индии существовало почитание восьми направлений горизонта; они связывались с восемью богами, которых называли "стражи мира". В скандинавской традиции мир имел восемь направлений. Святилище Перуна в Киеве было окружено восемью кострищами, расположенными по направлениям четырех основных сторон горизонта и четырех промежуточных. Понятие о строении мира, имеющего четыре основные стороны и четыре промежуточные отразилось в христианской эмблематике (см. таблицу 4).

Это понятие распространялось не только на земную сферу мира, но и на небесную. Например, по неолитической графеме, представляющей собой диск с восемью треугольниками по окружности, направленными внутрь, или в числе вариантов изображения крылатого диска (символ неба) встречается окружность с восьмиконечной звездой. Сакральное значение числа 8 могло иметь и календарно-астрономическое основание. Один раз за восемь лет полнолуние совпадает с солнцестоянием, и поэтому совпадают отсчеты времени по луне и солнцу. В древних странах Ближнего Востока, а также Греции был принят 8-летний календарный цикл. Небесные светила - солнце, и луна в восьмилетний период совершают круговорот, оканчивают свой путь и начинают новый. В соответствии с этим, например, в Спарте царь должен был править восемь лет, а легендарный критский царь Минос, по преданию, через каждые восемь лет своего царствования обращался к Зевсу с отчетом относительно своего правления и получал полномочия на следующий срок. С эпохи бронзы восьмиконечная звезда понималась как солнечный символ.

Архетипы Араратских гор

(по материалам трудов Н. Эмина, проф. В. Казаряна, А. Орлова,

А. Саакяна и средневековых армянских ученых и теологов)

Полуциркульная арка и четырехугольник. По поводу формы полуциркульной арки хорана из средневековй армянской рукописной миниатюры, часто воспроизводимой и в порталах, и на хачкарах, Татеваци отмечает: "А его форма (хорана) составлена из арки и четырехугольника, которые подобны небу и сторонам вселенной". Итак, свод арки это Небо, а квадрат либо прямоугольник – четыре стороны вселенной, т. е. все сущее, “мир” как Творение Божье. Аналогичный образ мира как скинии описывается и в армянском космографическом трактате Иоанна Тцортцореци, в котором резюмируется все, что сказано христианской космографией вплоть до 13 века.

Каноническая форма мира в виде сундука (выражение Индикоплова) имеет проекцию "земли" (вид сверху) в форме прямоугольника, и боковую проекцию "земли" и "неба" (вид с торца) в форме полуциркульной "арки". Именно эти две канонизированные в христианстве "мировые формы" и были запечатлены в абрисах плит порталов и хачкаров и определили общую форму пространственного поля композиции орнамента. При этом форма "полуциркульной арки" является более универсальной по своему смыслу, поскольку эта проекция "сундука вселенной" изображает и землю (в виде нижней горизонтали, замыкающей подошву арки), и небо в виде верхней полудуги. Возможно, именно поэтому эта форма и была использована на ранних памятниках. Форма прямоугольника суть форма одной лишь "земли". Именно поэтому, часто происходит совмещение двух проекций "сундука".

Небо и земля, как правило, понимаются на орнаментальном мотиве не как части земного мира, а как духовная и телесная ипостаси сущего, мира, человека. Небо и земля, верх и низ разводятся только для того, чтобы показать возможность их обратимости, зеркального подобия, и оцельнения в единстве, уже не знающем ни верха, ни низа. Именно поэтому столь сильны орнаментальные мотивы обратимости и даже прямой симметрии верха и низа: лозы с плодами могут отходить и от верхней, и от нижней и справа и слева от пространства орнаментального мотива. Это описанное выше пространство, где верх равен низу, а внутренне равно внешнему, есть не физически понимаемая вселенная, а космос человеческой души. Вертикаль орнамента является образом единения небесного и земного, божественного и человеческого, духовного и телесного, а различные образы на этой оси суть образы этого единения, а возможно, и разные степени единства, разные ступени, разные ипостаси, "и не выше один другого, и не ниже один другого, а все они равны друг другу во всем", – писал Киракос Гандзакеци о трех ипостасях божества, излагая Символ Веры Армянской Апостольской Церкви в "Истории Армении".

Именно в силу этой в конечном итоге "равновеликости" всех размещаемых на вертикали образов их состав может варьироваться от одного элемента (лишь один мотив) до нескольких (арка, крест, плоды, кусты, корни, семя, голгофа, мандала, птица, лев, корова, змея) и более; при этом семантическая целостность композиции остается постоянной величиной, изменяясь лишь в тонких нюансах. Но самое главное, что зеркально-симметричные элементы мотивов являются образами жизни вечной, вечного умирания и вечного возрождения (А. Орлов).

Храм божий. "Вы храм Божий", – цитирует армянский католикос Нерсес Благодатный Библию (1Кор. 3:16) в своем Соборном послании 1166 г., обращаясь к своей пастве. Он же пишет: "Исповедание истинной веры есть основание Божественного храма в нас". В Житии Георга Скевраци, написанном в начале 14 в., написано, что он "углублялся в размышления, очищал свое сердце, превращал себя в храм и алтарь Божий”. В "Сказании о мученической кончине Св. апостола Фаддея в Армении" апостол перед кончиной обращается к Господу со словами: "Ты меня очистил и сделал храмом Св. Духа".

Бог – Отец. О Боге-Отце трактует Нерсес Благодатный, говоря о проблематики временности и вечности, а также видимости и невидимости Отца и Сына: "Как вечен Отец, так вечен и Сын с вечным Отцом и совечен Ему от начала и до конца, подобно лучам при солнечном осиянии; потому что не прежде солнце, а потом свет, но в одно и то же время показывается, то и другое. Так и Свет Сын происходит от Света Отца и с Ним совечен. И как нет лучей без света и нет изображения без подлинника, так и Отец не был никогда без Сына, ни Сын без Отца; ибо Он есть сияние славы и образ ипостаси Его... Образ невидимого Бога Отца есть Сын".

Символ солнца. О развитом культе Солнца у армян пишет Н. Эмин: “В языческой Армении храм назывался мехиан. Слово это, без сомнения, образовалось от meher или mihr или mithra – солнце, божество Парсиское, которому под видом огня поклонялись в храмах, названных вследствие этого мехианами, т. е. домом meher’a или mihr’a”. В своем “Очерке религии и верований языческих армян” Н. Эмин в числе первых божеств называет Михра или Митру – бога солнца, бога невидимого огня; а также Арева (Уру) – бога солнца как “видимое проявление невидимого света”. О развитом культе Солнца у хеттов в 3-2 тыс. до Р. Х. пишет Вяч. Вс. Иванов, отмечая в этом культе египетские (вавилонские) и хурритские (индоиранские) влияния. Однако все эти культы восходят к мотивам рождения Ваагна и к восходу солнца.

Символ горы. Вторым важнейшим элементом орнаментальной композиции является гора. Исследователи пишут о глубоком почти генетическом почитании гор и горных перевалов в Армении (81, с. 64). Н. Эмин пишет, что “армяне времен языческих учили, что жилищами духов служили вообще горы, между которыми первое место занимал Арарат”. На камне из часовни Сурб Варвар солярный круг композиционно помещен на вершине горы, как бы местожительствуя на этом, наиболее достойном божества месте. Замечательно также и само сочетание солнца и горы, образование именно этой пары. Так возникает коалиция “солнце – гора”, в основе которой лежит еще более архаичное представление о союзе, о семейной паре, о соитии “солнца”, как мужского начала с “землей” – горой, как женским началом. Понятие горы трансформировалось, на наш взгляд, в понятие камня, как части горы, ее дитя. Бог-камень, бог-базальт – сколь внятно и очевидно звучит это и для Армении (“карастан” – дом камня, страна армянских богов, “ай аствацнери тун”), в которой именно базальт с древних времен применялся для изготовления вишапов, скульптуры, культовых стел и колонн, надгробий, храмов, кресткамней. Христос есть угловой камень, Петр (камень), как видим, столь богата каменным насыщением христианская символика и иконография (Ваганян Г., Ваганян В., 2005). Камень в часовне Сурб Варвар изображает совмещение (“соитие”) солнца и горы. Между двумя Масисами иногда изображается диск солнца с лучами, как аналог мотива рождения Ваагна, рассвета, восхода солнца.

Символика “мировой горы” становится еще более очевидной при переходе к обозначению слоев с помощью народных жилищ, глхатунов, ступенчатых гор, пирамид на памятниках Урарту, в христианских кресткамнях, изображающих голгофу. Такие протокомпозиции, возобновляемые вновь и вновь на средневековых кресткамнях, храмах и надгробьях, позволяют проследить начальные, простейшие варианты той иконографии, которая затем будет группироваться вокруг изображения креста на рельефе, все более и более усложняясь.

Итак, именно мировая гора является на камне в часовне Сурб-Варвар жилищем бога-Солнца, т. е. мехианом, иначе – глхатуном, домом, храмом. Таким образом, креста в круге на вершине мировой горы трансформируется в символ храма. Полукруг или круг – небо, крест – земля (древо жизни на горе) являются аналогом мировой горы, космического дома, космического древа. Оба символа – и гора, и полусфера с крестом на ней – фактически обозначают то же самое, если берем их по отдельности, независимо друг от друга. Вместе же они складываются в символ храма, мехиана, в образ мирового дома, в космическое древо, в основной мотив общеиндоевропейского мифа.

Храм в то же время есть модель всего мира, его проекция (ибо его образ составлен из элементов макрокосмоса), освещенная светом солнца. Так возникает иерархическая модель мирового универсума. Сама форма камня, глхатуна, дома, очага, а затем храма и церкви повторяет форму изображенной на нем трехступенчатой мировой горы, космического древа, так что и сам камень, стена храма, либо четырехугольная в плане церковь является здесь еще одним образом макрокосмоса, многократно дублированием символики композиции в целом, то есть, как бы вращая единый микрообраз по спирали до достижения уровня макрокосмоса. Известно, что аналогом мировой горы является также и алтарь храма или церкви с жертвенным огнем или свечами. Но таковым, безусловно, и является камень (как застывшая лава, как частица вулканической горы, находящейся в муках рождения). В рассматриваем контексте нельзя не отметить и роль семантики пещеры как самой ранней, естественной формы дома, очага. Ведь многие храмы и церкви армяне высекали в скалах, переделывая и реконструируя пещеры. Пещера – не просто сакральное место рождения, воскрешения бога (Христа). Пещера суть чрево земли, горы, а ее тьма – лоно, скрывающее в себе семя. Необходимо вспомнить и древнейшее представление об аде как о женской матке, а вход в пещеру как представление о вульве, о входе в женский репродуктивный орган, который в глубокой древности еще во времена палеолита разумный и мыслящий художник рисовал в пещерах и на камнях (см. Ваганян Г., Ваганян В. Мотивы небесных и земных храмов в aрмянском искусстве. АркаЛер, 2010).

“Все эти архаические представления становятся зримой явью, когда осматриваешь не только наскальные рисунки, стены пещерной часовни Сурб Варвар (посвященной женщине, да и сама церковь ведь женского рода), гладкостью поверхности и текучестью известковых форм отчасти напоминающие внутреннее лоно некоего существа Здесь действительно создается впечатление нахождения в некой утробе и одновременно вне ее, и это парадоксальное воздействие самого пространства пещеры, конечно же, неразрывно связано с атмосферой святилища и семантикой находящихся в нем сакральных изображений” (А. Орлов). На одной из стен пещеры бросаются в глаза два крупных известковых выступа-натека, по своей форме удивительно напоминающие полные женские груди. Подобная символика встречается в керамике Шенгавита, в памятниках культуры Урарту и в наскальных рисунках.

Иоанн Златоуст в толкованиях Книги пророка Исайи отмечает: “Они будут владеть Моей святой горой – Церковью и Церковным Учением. Святая гора – Сион, на ней Я показал Свою благость, и эта гора, Сион, – мать всем храмам; в ней – учение Божественного Писания”. Образ горы становится знаком христианского храма и христианского учения. Здесь сохраняется и мотив горы как порождающего, жизнедательного лона (“и эта гора… – мать…”), что свидетельствует в пользу сохранения ядра дохристианских значений образа горы, образа армянского Масиса (главной “ма”, матери, “майр сис”) – Арарата, долины вечного солнца, страны солнца, возлюбленной солнцем двуглавой горы. И ее сакральная геометрия, описывающая профиль гор становится излюбленным мотивом в становлении ранней орнаментики (Тер – Григорян – Демьянюк, 2003).

Это подобно характеру и качеству инвариантности изначальной ценности, архетипа образа, возможно, и является его самой сильной стороной, ибо равно воздействует и на христианина, и на язычника – особенно в том случае, когда и тот и другой имплементированы в пределах единой человеческой души (А. Орлов). Это подобно тому, как двоятся в рамках одного образа из наскальных рисунков Армении, вписанный в круг равноконечный крылатый крест, и образуемая его же крыльями идея древа вечного движения, которая в последующем преобразовалась в новый символ, образуя междукрестьями диагональный косой крест – знак света, рождения плода, сына солнца, Бога отца, сына и святого духа. Гора превратилась в церковь, а крест (древо жизни) возвысился над ней как символ смерти и воскрешения, как символ жизни и веры, духовного устремления, космической целью (Ваганян Г.).

Схема рассмотренного выше архетипа протокомпозиции проста: совмещение по вертикали двух образов – горы и креста в круге. Аналогичное совмещение можно видеть на схеме композиции, находящейся в западном фасаде церкви Григора Лусаворича 14в. в Норадузе на Севане. С небольшим взаимоналожением изображена голгофа в виде простого “уголка” вершиной вверх и ромб, венчающий уголок. Такие простейшие композиции вновь и вновь возобновляются на кресткамнях, на надгробьях, на стенах средневековых церквей, нанизывая образы на вертикальную ось симметрии, и получают “развертку”, где по вертикали нанизываются крест, глхатун, ступенчатая гора, голгофа, плод, зерно, арка неба, венец славы, круг или ромб вокруг средокрестья креста и т. д. Вертикаль становится сакральной осью мира (А. Орлов). Подобный архетип является прототипом многих орнаментальных мотивов и рассмотрен авторами на примере изображения земной и космической модели макро- и микрокосмоса рельефного изображения на вишапакаре из Ехегнадзора.

Троичность. По поводу троичности, в том числе и в вертикальной конструкции мира – того, что под землей, того, что над землей и того, что на небе, в “Анализе “Категорий” Аристотеля” Иоанн Воротнеци (14в.) приводит четыре основания троичности, которые объемлют символику троичных элементов в армянской орнаментике: “Во-первых, в силу учения о Троице, во-вторых, в силу веры, надежды и любви, в-третьих, вследствие чистой святости – мысли, слова и тела”. Кроме того, утроенность есть аналог множественности, многократности.

Древо как церковь. Главное средство жизни христианина – “церковь – древо, насажденное Богом и покрытое цветами”. Так как сказано в каноне Св. Григору Лусаворичу. “Духовный рай – Святая Церковь вместо Адамова рая, а в Церкви Христа находится Святой Крест вместо Древа Жизни. А вместо четырех рек рая – четыре Евангелия”, – пишется в Толкованиях хоранов неизвестного автора начала 15 в. Процветший крест в орнаментике легко укладывается в русло словесной образности армянских вардапетов и вероучителей, преобразуя собой Бога и человека, стремящегося к единению со своей истинной природой; древо жизни и Едемский сад; духовную пищу и церковь, четыре реки рая и четвероевангелие и т. д.

Путь к раю. Путь к этому раю как раз и указывает орнаментика рельефа своей ориентированностью и всеми своими образами, напоминающими о конечной цели жизни. “Человек есть образ Бога, а рай есть обиталище его, и древо жизни – причина его бессмертия, насажденное божественной рукой, чтобы обладавшие сим воспоминанием обратились к своему первообразу и духовной пище и краю прекрасного…” (Нерсес Шнорали).

Орнамент как молитва. Смысл орнаментальной молитвы подробно изложен в “Житии Маштоца” Корюна. Божеское достойно единой почести, а не многообразной. Поэтому единообразное ходатайство Св. Духа предпочтительнее, чем неловкое, идущее от невежества в искусстве молитвы, неискушенное обращение к Богу каждого отдельного верующего, “ибо мы не знаем о чем молиться, как должно, но сам дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными”. Вот эту всегда сохраняющую свою идентичность первообразу, инварианту композиционно единую молитву впечатанных в камень орнаментальных образов, молитву, слагаемую помимо разночтимых и различных слов, и представляет собой армянский орнаментированный крест на камне и на стене церкви. Отсюда проистекает строгое постоянство его иконографии.

Точки разделения. Во многих наскальных рисунках, в орнаментике древа жизни и креста очень часто даже простейшие, врезанные в базальт остроконечные кресты обладают элементами в виде трех точек-лунок вокруг окончания каждого луча. Эти три точки совершенно аналогичны троеточию или “верхним точкам разделения” в армянских рукописях, – так отделяли части текста друг от друга (А. Орлов). В Толковании хоранов Григора Татеваци имется специальная глава “О верхних точках разделения”, где он трактует троеточие по первому основанию (в честь Св. Троицы), изложенному у Иоанна Воротнеци: “Три показывает Св. Троицу в триединстве, в единой и равной сущности всех ее членов. Три показывает также начало, середину и конец, так как Св. Троица является началом, серединой и концом всех нас”.

В армянской средневековой орнаментике изображается не крест как таковой, а крестное древо, сам образ которого призван возобновлять в сознании верующего весь разветвленный комплекс представлений заложенных в тексты Библии и апокрифов. Апологет христианства Феликс Минуций (сконч. около 210 г.) писал: “Что касается крестов, то мы их совсем не почитаем. Это вы, язычники, для которых священны деревянные идолы, вы почитаете деревянные кресты, может быть, как части ваших божеств”. Точно так же было неприемлемым и поклонение изображению древа жизни в виде собственно дерева или растения – вследствие бытования аналогичных образов и обрядов у язычников.

Например, Мовсес Каланкатуаци описывает, как в 685 г. армянский епископ Исраэл срубает священный дуб в столице хазар, обращая их в христианство. Именно по этим причинам в изображение крестного древа в армянской орнаментике заложена максимальная двойственность: будучи и плодом, и крестом и древом, изображение настолько условно, что как бы намеренно отходит и от креста и от древа, маскирует эти образы, лишая однозначности. В 726г. на Маназкертском Соборе был принят утвержденный католикосом Ованом Одзнеци канон освящения и помазания креста. Освящаемый новый крест окропляется водою, а затем вином по примеру воды и крови, истекших из ребер Иисуса на кресте. В молитве на освящение креста католикос обращается к Господу: “Пребуди в нем навсегда, как в древнем кресте Твоем, и сотвори его быти Тебе храмом, престолом и орудием силы, и да поклонение наше пред ним приносится не вещественному творению, но Тебе единому невидимому Богу”. Лишь такой освященный крест был способен связать верующего с Богом и являлся каналом этой связи.

“Приписываемые кресту чудотворные деяния фактически представляют собой местную народно-христианскую трансформацию поединка грозового бога с его противником”, – пишет А.С. Саакян. Возможно, именно это постепенное совмещение культов Ваагна-Индры и Михра-Митры в культе Христа дает один из ключей к пониманию возникновения на входных порталах армянских базилик 4-5 вв. “громового знака” в виде шестилепестковой розетки и к появлению на кресткамнях солярной и “вихревой” символики, ступенчатого митраистского алтаря plky как изображения голгофы; мандалы и янтры, а также аналога индуистского небесного древа, растущего кроной вниз; в виде косоугольных плетенок и других элементов, органично втянутых христианским культом и легко нашедших свое место среди резьбы, украшающей храмы, церковную утварь и книги, надгробья, стелы и кресткамни.

Многогранность семантического описания изображения креста известна по армянским рукописям. Например, Давид Анахт писал, что крест “означал не только пьедестал, но и храм, и алтарь, и престол, и постамент для божьих ног, воистину это святость”. Нерсес Шнорали пишет в “Толкованиях хоранов Евангелий” об изображении креста: “Здесь... выступает сияющий разукрашенный крест, ибо мы, верующие, в последний день надеемся воззреть под облаками в сияющем небесном свете сосуд нашего спасения, солнце церкви, знак божественный, во славу христиан, на беду неверных и на неумолимую гибель нечистых”. Многослойность символики креста выявляется в “Шаракноце” (Сборнике канонов – шараканов). Здесь крест трактуется как символ победы истинной веры и знамение против искусителей, символ распятия и очищения рода человеческого, символ спасения от первогреха Адама; безглагольный ходатай и предвестник второго пришествия (там же); древо жизни; животворящий жезл крепости и твердая надежда людей; четырехкрылый покров и хранитель, спасение от злых духов и крепкая стена. В Шаракноце говорится: “неизреченная колесница, принявшая на себя неисследованную тайну”; а также обращение к Христу: Ты “добровольно восшел на колесницу креста”. В шаракане Св. Григору Лусаворичу колесница символизирует действенную молитву святого. Крест также уподобляется оружию победы, престолу Господнему, святому алтарю, на котором принесен в жертву Христос. Крест распятия является крестным алтарем. Например, в “Мученичестве Ваана Гохтнаци” 8 в.: “Отец святой... Ты даровал нам своего Единородного (Сына) на крестном алтаре”.

Крест как венец, как венок. Крест также является водителем к вечной жизни; он есть “венец, украшенный дарами мысленного света, положенный на главу согрешившего (человека), окрашенный в прекрасный цвет – кровью и водою от раны Христа”, “венок из неприступного света”, возложенный Спасителем на род человеческий. Крест “украшен мысленной невидимой красотой, как роскошный венок, не вещественными дорогим каменьями, но кровью и водою, из Христа исшедшими”. Видимо, поэтому на некоторых кресткамнях вокруг точки средокрестья изображается венок. А над головами вишапов на вишапакарах внутри венка - равноконечный крест. Подобные изображения крестов в венках мы встречаем также и на стелах.

Крест как древо жизни. В “Шаракноце” находим: “Ты (крест), украшенный божественной славой, явился на земле древом жизни и спасения”. “Сад замкнутый, богонасажденный Едем! В раю твоем Духом насаждено древо жизни, наполнившее вселенную небесным плодом” (т. е. Богом-Словом, воплотившимся с небес). В армянском “Физиологе” имеется символическое истолкование некоего фантастического древа перидексия. Это древо уподобляется Богу-Отцу и Творцу всего, плод (в другой редакции ветвь) – Иисусу Христу, а тень дерева – Св. Духу. В шараканах древом жизни часто называется также и Св. Дева, давшая людям плод жизни – Христа. В Евангелии от Луки Иисус во время крестного пути на Голгофу, обращаясь к народу, аллегорически говорит о себе как о зеленеющем древе (Лк. 23:31). В “Пастыре” Ерма “большое дерево, покрывающее поля и горы и всю землю, означает закон Божий, данный всему миру”; закон этот есть Сын Божий, проповеданный в концах земного шара. Приведем библейскую формулу спасения из Книги Притчей Соломоновых: “Плод праведника – древо жизни” (Пр. 11:30). Очень точное выражение “древо креста”, отражающее процесс слияния в едином комплексном образе понятий креста и древа, находим у Степаноса Таронского.

Голгофа. Крест на хачкаре иногда изображается на ступенчатой горке, обычно называемой “голгофой”. Такая композиция получила название ступенчатого или голгофского креста. На хачкаре голгофа может изображаться и в виде квадрата, прямоугольника, сегмента, конуса или многолопастной фигуры с плетением внутри. Голгофа часто выступает в качестве престола или трона Господа: “Велик Господь и всехвален во граде Бога нашего, на святой горе Его” (Пс. 47:2). “Пойте Господу, живущему на Сионе” (Пс. 9:12). “И было... жилище Его и пребывание Его на Сионе” (Пс. 75:3). Себеос называет гору Сиона церковью первенцев, вписанных в книгу жизни, и престолом Бога на земле . “Высокая гора Сиона есть Св. Церковь”, – пишет в Соборном послании 1166 г. Нерсес Благодатный.

В Синодальном слове 1179г. Нерсеса Ламбронаци находим такие выражения, как “взойдите... на высокую гору евангельской (истины)”, “взойдем на гору евангельской веры”. Также и у Иоанна Златоуста: “Они будут владеть Моей Святой горой – Церковью и Церковным Учением. Святая гора – Сион, на ней Я показал Свою благость, и эта гора, Сион, – мать всем храмам, в ней – Учение Божественного Писания”.

На гору Арарат и на Синай

“На гору Арарат и затем на гору Синай нисходит божество, дабы воплотиться с той поры в человеке, своем образе, согласно естественному процессу, чрез чрево матери, символом которой является в Книге Бытия ковчег, гора (Синай) и т. д.” – трактует в связи с символикой богов-созидателей Е.П. Блаватская. Также и среди шараканов находим: “Ныне да очистимся... чтобы взойти на мысленную гору к Богу” (169, с. 109).

Напомним о глубочайших языческих корнях сакральной семантики горы. О почитании гор и горных перевалов язычниками-армянами писала К.Х. Кушнарева и Н.О. Эмин: “Армяне времен языческих учили, что жилищами духов служили вообще горы, между которыми первое место занимал Арарат”.

В хеттско-хурритской мифологии встречаются мотивы рожающей горы (Вашитта, гора-роженица) и горы как мужского начала (“Богиня Иштар и гора Пишайшас”). Сохранился текст заклинания горы сер. 2 тыс. до Р. Х. Образ мировой горы в виде треугольника вершиной вверх А.Р. Демирханян считает эквивалентом женской фигуры: “В основу ее создания заложена формула, отражающая первобытные представления о вертикальном динамическом процессе (снизу вверх), исходящем из лона женского божества и ассоциировавшемся с движущимся вверх огнем, ростом растения (фаллоса), рождением ребенка мужского пола и т. п., которую можно считать одной из основных идеологических универсалий в культуре первобытного мира”.

На кладбище в Ардви находится хачкар с голгофой в виде дома с двускатной крышей и аркой центрального входа. Абрис этого дома или храма вызывает еще одну аналогию – со знаком “церковь” иероглифического письма “ншанагирк”, которое использовалось в Армении до 4 в.

Б.А. Рыбаков, рассматривая средневековые комментарии к Библии, предполагает, что трехчленное деление мира на два неба и землю в книгах Ветхого Завета имеет своими истоками космологию гимнов “Ригведы”, записанных во 2 тыс. до Р. Х. В “Ригведе” вертикальный разрез мира выглядит следующим образом: 1) “свах” – верхнее небо с запасами воды; 2) “бхувах” – воздушное пространство со звездами, солнцем и луной; 3) “бхух” – земля, почва. Показательно сравнение с этой схемой стихотворного гимна, посвященного небу и написанного армянским католикосом Нерсесом Шнорали от лица самого неба: Отделены, как заметил еще Моисей, Верхние воды от нижних стихией моей.

В таблице 5 приведены артефакты, которые свидетельствуют о ранних традициях использования, развития и возрождения мотивов драконов и змей, вишапов в средневековом армянском искусстве, в архитектуре, в церковном искусстве, в декоративно-прикладном искусстве, в рельефной орнаментике, в ковроделии.

а б

Надгробный камень вблиз Вана с изображением вишапа – змеи и знаками (а, Uyanik Muvaffak).

Справа и слева от фигуры греческой героини изображения змей, проглатывающих диск солнца (б, Artemis by Melissa Coffey)

Вместо выводов

(к толкованию основных мотивов орнаментальной символики)

1. Образ Ваагна – уникальный, синтетический архетип, включающий качества драконоборца, громовержца, солнечного божества, божества грома и молнии, освободителя вод, восхода солнца и рассвета, возрождения. Ваагн первочеловек, главное общеиндоевропейское божество вулканической активности, прототип библейского Яхве (египетского Гора, греко-римского Вулкана, Гефеста, Зевса, Адама и др.). Песня о рождении Ваагна – это универсальная когнитивная модель связей “Творец – Вселенная – Небо – Земля – Море – Растение (тростник) и Человека”.

2. Мотивы и символы древа жизни, креста, свастики, рождения, смерти и воскрешения, утренней зари, восьмиконечной звезды, солнечного крылатого диска, ступенчатой пирамиды, голгофы были рождены в Араратских горах. Они идентифицированы в армянских наскальных рисунках и в рельефах вишапакаров. Основные мировоззренческие, мифологические мотивы мифов и архетипы этих мотивов изображенных в наскальных рисунках Араратских гор легли в основу развития и трансформации мировой религиозной иконографии и орнаментики. В частности, “небо” и “земля” в христианском орнаментальном мотиве понимаются не как части земного мира, а как духовная и телесная ипостаси сущего, мира, человека. "Дерево жизни или древо, стебель растения, креста" обозначает границу земного и небесного, порог между телесным и духовным, тленным и нетленным, смерти и воскресения, являясь зародышем, "родимым местом" будущей жизни – почки или трилистники на крестном древе, плетения из лозы, кусты, корни и плоды. Климент Александрийский писал: “Сын Божий есть бесконечный круг, в коем все силы сходятся”, на христианских памятниках круговой формы (с крестом, помещенным внутри круга) можно видеть в ней облик божества, Бога-Сына, прообраз Христа. Крест является водителем к вечной жизни; он есть “венец, украшенный дарами мысленного света, положенный на главу согрешившего (человека), окрашенный в прекрасный цвет – кровью и водою от раны Христа”, “венок из неприступного света”, возложенный Спасителем на род человеческий. Крест “украшен мысленной невидимой красотой, как роскошный венок, не вещественными дорогим каменьями, но кровью и водою, из Христа исшедшими”.

3. Орнаментика (арм. “зардарк”) или орнаментальное искусство (“зардарвест”) отражают и описывают упорядоченность и красоту мира. Все элементы армянской орнаментики суть символы “зардарка”, совершенства и гармонии неба и земли. В этом контексте, например, плетеный орнамент следует полагать знаком мирового единства, целостности и гармонии мира – как и диагональный (косой) крест, ортогональную и диагональную сетку, ромб, квадрат и прямоугольник. Такую же семантику “зардарка” несут круговые и квадратные мандалы с разнообразной орнаментикой внутри, иногда помещаемые на входных порталах армянских храмов, на кресткамнях. О выразительности круговой формы (круг, диск, кольцо) и о возникающей на ее основе символике весьма полно и кратко свидетельствует в “Шестодневе” епископ кесарийский Василий Великий (4 в.): “В круге чувство наше, с первого взгляда, не может приметить начала... круг убегает от нашего чувства, и не можем мы найти, где он начался, а где окончился...”. “Круг вечности” становится символом бессмертия и в этом значении часто встречается на могильных плитах, оформляясь в виде круговой цветочной, солярной, вихревой или шестилопастной розетки, а также мандалы. Семантику “круга вечности” обретают склоняющиеся к круговой форме “кусты”, почки креста, которые иногда впрямую представляются в виде круговой розетки, плоды в верхних междукрестьях и кольцеобразные завитки лоз, на которых свисают плоды, и т. д. Принято считать, что в становлении символики “круга вечности” в дохристианский период немалую роль сыграли пифагорейские идеи о божественном и совершенном движении по кругу (образом такого движения является вихревая розетка или знак бегущего солнца). “Круг... по Пифагору выражал полное совершенство, а на древних памятниках вместе с тем означал бессмертие”, – пишет А.С. Уваров. У Гермеса Трисмегиста читаем: “Бог есть круг или шар, коего центр везде, окружность нигде”. У Климента Александрийского: “Христос есть круг, в коем все силы сходятся”. “Круглая форма... как бы сама в себе заключала идею солнца. Округлость заменяла солнечный знак”, – пишет о солярной символике круга Б.А. Рыбаков и приводит в качестве наиболее распространенных символов солнца круг с вписанным в него крестом, а также круг с шестью и восемью радиусами и вихревую розетку. С изображением солнца связаны и гаммированные знаки (типа свастики), которые можно видеть вырезанными на стенах армянских раннехристианских храмов (на фасадах церкви Камсараканов в Талине) и на хачкарах в виде коврового орнамента. Все эти орнаментальные символы являются органичным продолжением доисторических культурных традиций жителей Араратских гор.

4. Солнце (светило небесное) есть око Арега, т. е. бога света, – пишет уже о древней, языческой Армении Н.О. Эмин: “У парсов видимое солнце также называлось оком Митры или Ормузда”. Устанавливая традицию, идущую от язычества, он пишет, что “свет по понятиям языческих армян служил как бы выражением жизни солнца как божества” (там же). “Для греков и римлян символом неба являлась окружность; иногда, как в Пантеоне, окружность заменялась круглым проемом – окулусом или щитом “скудум”, который был знаком солнца”, – пишет А.К. Зарян. Если для языческой традиции характерно изображение солнца как божества и источника света, то в ветхозаветной традиции христианства выделяется собственно свет, созданный в первый день творения и являющийся “эманацией божества”, творящего мир. Отделение этого сотворенного в первый день света от солнца, луны и звезд, созданных в четвертый день творения, повествуется в 1-й главе Книги Бытия. Егишэ подчеркивает: “Бог – не солнце”, но “свет солнца праведности”, “незримый чистый свет лучей мыслимого солнца”, “неугасимый свет благости Божьей”. Также и в шараканах Христос называется мысленным светом, мысленным солнцем, “светом, который светлее солнечного света”, светом от света или солнцем от света (как Сыном от Отца), светом непостижимым, “лучом, рожденным из недр Отца”, “лучом и образом сущности Отца”. “Я – свет миру”, – говорит Христос (Иоан. 7:12). Мовсес Хоренаци называет Григора Лусаворича “духовным лучом мысленно-постигаемого солнца”, подчеркивая и выделяя “умную”, а не чувственную (т. е. “языческую”) природу созерцания божества. У Степаноса Таронского “Творец всех сущих есть высочайший свет, вечно изливающийся и остающийся непостижимым”. Среди духовных гимнов находим гимн И. Мандакуни “Тебя славим, о мысленный свет”, гимн Нерсеса Шнорали “Солнце истины” и его же “Утро света, Солнце справедливое”, “Иносказательные рассуждения о Солнце Истинном и о том, как произошел от Отца Сын Единородный Христос” Костандина Ерзнкаци. У Мовсеса Каланкатуаци: “Но когда наступило время явления Солнца справедливости, когда посетила нас, ради спасения нашего неисповедимая сущность – Свет славы и сущности Отца...”.

5. В шаракане на дни Великого Поста, написанном Св. Месропом (Маштоцем), говорится: “Господи, освещающий вселенную! Освети души наши!”. В одном из армянских апокрифов находим: “Ты просвещаешь нас светом бессмертия”. “Мы пришли от света, от места, где свет произошел от самого себя”, – говорится в одном из гностических апокрифов. “Никто не сможет увидеть себя – без света. Свет – это помазание”. И, наконец, у Драсханакертци находим следующую фразу на упокоение праведника: “...Переселение в свет жизни вечной...”. Аналог солнечного круга – колесо. Сходство с колесом очевидно, когда “круг вечности” изображается в виде многорадиусной или вихревой розетки, создающей эффект кажущегося вращения (А. Орлов). Учитывая общую индоевропейскую традицию, к которой восходят многие символические образы армянской культуры, приведем те значения, которые может иметь санскритское слово “чакра” (колесо): колесо; гончарный круг; круглый предмет; диск; мельница; молния; водоворот; вихрь, смерч; период, цикл. “Число восемь символизировало церковь – Животворящий Крест, который изображался при помощи креста и диагоналей”, сам же круг вечности символизировал в этом случае вселенский характер Церкви. Восьмиконечная звезда – символ Астхик (Венеры), знак материнства и плодородия, любви и счастья.

6. “Каждый человек в душе был церковью и сам же священником. Тело каждого было святым алтарем и души их – благоприемлемой судьбой”, – писал Егишэ “Бог не имел в виду храмов, построенных руками человека, но понимал под ними сердца людей, которые представляют истинный храм Божий”, – записано в Тибетском Евангелии. “Ибо вот, придет Господь в огне, и колесницы Его как вихрь” (Ис. 66:15). Вихрь - образ “энергетического храма” – высветленной, всеблагой и всемогущей человеческой души. Вихревая розетка является также и аналогом колеса, символом движения, перемещения (ср. “Колеса его – как вихрь”, – Ис. 5:28).

7. Шестирадиусная розетка представляет собой правильный шестиугольник, обычно вписанный в круг, где проведены три диаметра, соединяющие противоположные вершины шестиугольника. Шесть радиусов обычно изображаются в виде лепестков, каждый из которых образован пересечением двух дуг с радиусом, равным радиусу описанной окружности. У индоевропейских народов шестирадиусная розетка в качестве магического “громового знака” изображалась на домашней утвари, посуде, прялках, детских колыбелях, на внутренних дверях и на фасадах жилищ (А. Орлов). Такую розетку можно видеть и на исламских стелах. “Громовой знак” изображен на одной из капителей 7 века в Аруче, на блоке, вмонтированном в стену церкви 5-7 вв. в Гарнаовите, а также на более поздних хачкарах и надгробьях. Число шесть лежало в основе вавилонского счета. Шестидневной была древняя индоевропейская неделя. Солнце “рождается” каждый день из земли или воды. Оно каждый раз новое солнце, как нов каждый раз добываемый, “рождаемый” огонь”. Шесть радиусов (при наличии вертикального диаметра) могли обозначать шесть позиций суточного хода солнца: три верхних – восход, зенит и закат в течение дня, три нижних – ночной ход солнца в подземном мире (А. Орлов). Б.А. Рыбаков замечает, что шесть перегородок всегда имеет в разрезе плод граната, и предполагает возможность комплексного слияния образа граната и образа шаровой молнии, выводя отсюда знакомую форму шестирадиусной розетки как “громового знака” или “колеса Юпитера. Шестигранное “колесо Юпитера”, обозначая молнию, одновременно используется и как магический знак-оберег от молнии и грозы. Именно в виде многогранника (а не круга) изображается “подземное солнце” – т. е. образ света в темноте. В доисторической Аратте, а также в Урарту и в средневековой Армении еще в 15 веке была очевидна связь шестилепестковой розетки с “громом и молнией”, делающей ее “громовым знаком”. В Шаракноце имеется шаракан Сынам Громовым – Св. апостолам Иакову и Иоанну как благовестителям соединения Слова с плотью – т. е. вестникам вочеловечения Бога-Сына. Отголоски обожествления грома сохранились в Библии (ср. “глас грома Твоего в круге небесном” – Пс. 76:19, или “гром могущества Его” – Иов 26:14). Езник Кохбаци со ссылкой на пророка Давида (“Своими молниями Он творил дождь”) среди различных природных явлений упоминает также молнию и гром, которые суть творения Господа и призваны восславить Творца.

8. Цветочная розетка. Фавстос Бузанд говорит о патриархе Иусике, сыне Григора Лусаворича: “Он... проявлял свой светлый ум, как некий благоуханный цветок”, связывая с образом цветка духовную просветленность. Мовсес Каланкатуаци воспроизводит обращение высших церковных иерархов друг к другу: “...Тебе, видящему духовные цветы...”. Цветок является также и символом Христа. В “Книге скорбных песнопений” Григор Нарекаци пишет: “Утратишь ли, цветок, благоуханье?”. В “Песни сладостной” он же называет младенца Иисуса “Людьми непостижимый / Цветок долин родных”. Нерсес Ламбронаци: “Неувядаемый цвет есть тело Христово, распустившееся во славе и в сущности божества; а многие цветы суть люди различных добродетелей, к Нему притекшие... Всех их Он... присоединил к славному Своему телу, как различные члены относятся к главе”. В орнаментике армянских храмов круговая цветочная розетка изофункциональна розетке с равноконечным крестом внутри (А. Орлов). Цветок как образ цветения является в христианстве также и образом нетленного тела праведников после воскресения из мертвых. Среди шараканов находим: “В последний краткий день солнце замкнет в себе свои лучи” и его заменит знамение креста. Яркий образ цветка оставил Григор Нарекаци: “Я грех творил, и черви подточили Поникнувший цветок моей души”.

9. Квадрат, ромб, прямоугольник, свастика обозначались в древнеармянском языке одним и тем же словом, которое можно перевести как “четырехугольник” или четырехкрылый. Образы армянского символического искусства сохраняют все эти значения. Например, в упоминаемой выше миниатюре с изображением “зардарка” как мирового совершенства и соразмерности творения Господня видим ортогональную сетку, составленную равно из квадратов и прямоугольников, а в Киликийском Евангелии 1280-х гг. из собрания Матенадарана на одной из миниатюр с арками хоранов можно видеть красного цвета куб на ступенчатой голгофе, процветающей “кустами” (А. Орлов). Здесь куб в качестве “кирпичевидного камня” заменяет собою ромб или – что более обычно для хоранов – изображение креста, древа жизни или чаши с птицами. Под самым щипцом западного фасада церкви Григора Лусаворича 14 в. в Норадузе размещена уникальная композиция “голгофского ромба”. Здесь ромб изображен (с небольшим перекрытием) на вершине голгофы, представленной в виде конуса или, точнее “уголка”, две образующие которого параллельны сторонам ромба. Аналогичную композицию из двух элементов – равноконечного креста в круге, изображенного (также с небольшим перекрытием) на вершине голгофы на камне из пещерной часовни Сурб Варвар в Аване Аштаракском (А. Орлов).

10. А. Орлов отмечает, что на одном из крайне архаичных по композиции хачкаров Неркин Геташена внутри абриса креста, изображенного в виде руконосимого жезла с рукояткой внизу, на боковых крыльях креста изображено по косому кресту, между которыми в точке среднекрестья помещено зерно в виде кружка с крестом внутри, а на нижнем крыле креста прорисовано “древо жизни” в виде схематичной пальмовой ветви. Зерно – символ будущего воскресения из мертвых (два косых креста – символ крестных мук, помещенные на горизонтальной перекладине креста, означающей человеческую природу Спасителя), и, наконец, древо жизни в виде пальмы знаменует рай и жизнь вечную. Процветший крест, в котором помещены все эти изображения, прообразует воскресение Христа и его вознесение.

11. Феликс Минуций писал: “Что касается крестов, то мы их совсем не почитаем. Это вы, язычники, для которых священны деревянные идолы, вы почитаете деревянные кресты, может быть, как части ваших божеств”. Точно так же было неприемлемым и поклонение изображению древа жизни в виде собственно дерева или растения – вследствие бытования аналогичных образов и обрядов у язычников. Мовсес Каланкатуаци описывает, как в 685 г. армянский епископ Исраэл срубает священный дуб в столице хазар, обращая их в христианство. В изображение крестного древа на хачкаре заложена максимальная двойственность: будучи и крестом и древом, изображение настолько условно, что как бы намеренно отходит и от креста и от древа, маскирует эти образы, лишая отчетливости и копизма (А. Орлов). Раскрывая символику перекладин креста и точки среднекрестья, Нерсес Благодатный пишет: “В подлинном (т. е. Освященном) кресте часть сверху книзу простирающаяся уподобляется Божеству, часть, положенная поперек оной – человечеству; гвоздь же означает связь любви, соединяющую Бога с человеками”.

Литература

A History of Armenia (Armenian Mythology) by Vahan M. Kurkjian. Published by the Armenian General Benevolent Union of America, 1958.
Areshian G. Armenian and Indo-European Cosmogonic Myths and Their Development. // Proceedings of the Fourth International Conference on Armenian Linguistics. Delmar, N.Y. 1992.
Artemis by Melissa Coffey. Paper submitted to Images of Women in the Ancient World: Issues of Interpretation and Identity, Spring 1998.
Gamkrelidze T.V. and Ivanov V.V. The Early History of Indo-European (aka Aryan) Languages / Scientific American, vol. 262, N3, March 1990, pp. 110−116.
Lаrосhе Е. Теššub, Hebat et leur cour, "Journal of cuneiform studies", 1948, v. 2, № 2.
Johnston S.I. Religions of the ancient world - Cambridge, Mass: Harvard University Press, 2004.
Rohl D. The Road to Paradise. http://www.davidrohl.com/road_to_paradis_15.html.
Rohl D. Opener of the Ways The world's oldest maps discovered in Egypt's Eastern Desert. http://www.davidrohl.com/oldest_maps_14.html.
Todd M.L. Total eclipses of the sun. - Boston: Roberts brothers, 1894, Sinclair R.M. Solar Eclipses and Ancient Artistic Motifs // Science, 1977, Т. 196. № 4291.
Uyanik Muvaffak. Petroplyphs of South-eastern Anatolia. Asiatic Rock Paintings and Petroglyphs, Graz, Austria, 1974.
Vahanyan G. Volcanic eruptions from Mountains of Ararat till Alps, Indo-European myths, Rock art and iconography. Convegno internazionale, L’ARTE RUPESTRE DELLE ALPI, Capo di Ponte - Valcamonica, Italy, 21-24 ottobre 2010.
Vahanyan G. Rock Art in the Frame of the Cultural Heritage of Humankind. XXII Valcamonica Symposium Edited by Prof. E. Anati, Darfo Boario Terme (BS), 18 - 24 May, 2007, Italy.
Vahanyan G., Bleyan V., Qocharyan L., Vahanyan V. Rock Аrts of Armenian Highland. Тhe international conference World of Rock Art. Institute of Archaeology of the Russian Academy of Sciences (RAS). Edited by Prof. E. Devlet, Moscow, 2005.
Vahanyan G., Stepanyan A. Searches for Protocivilization (Rock Arts, the Processes of Learning and Thinking). Тhe international conference World of Rock Art. Institute of Archaeology of the Russian Academy of Sciences (RAS). Edited by Prof. E. Devlet, Moscow, 2005, Russia.
Vahanyan G., Stepanyan A. Prehistoric Art in Armenia: new discoveries, new interpretations and new methods of research, XXI Valcamonica Symposium 2004 "Prehistoric and Tribal Art: New Discoveries, New Interpretations, New Research Methods", Darfo Boario Terme (BS), September 08-14, 2004, Italy.
Vahanyan G., Petrosyan S. Karedaran - The Database of Armenian Rock Art (Tracce #12, Online Bulletin by Footsteps of Man), 1991, Italy.
Vahanyan V., Vahanyan G. Armenian Pleistocene Rock Art as Origin of the Universal Visual Motifs of the Indo-European Myths. IFRAO Congress, 6-11 September 2010 - Symposium: Signs, symbols, myth, ideology. Ariège - Pyrénées, France.
Vahanyan V., Vahanyan G. Intercultural relations between Old Europe and Old Armenia. XXIII Valcamonica Symposium "Making history of prehistory, the role of rock art", 28 October - 2 November 2009, Italy.
Vahanyan V. The epistemology and the linguistic-historical comparative analysis of the Armenian and world rock art and visual artifacts. XXIII Valcamonica Symposium 2009 "Making history of prehistory, the role of rock art", 28 October - 2 November 2009, Italy.
Vahanyan V. Armenian Ornamental Arts. Graphic Design. Collection of Ornaments. ArcaLer, 2009, Armenia.
Zimansky P. Ecology and Empire: The Structure of the Urartian State. — Chicago: The Oriental Institute of the University of Chicago, 1985. — (Studies in ancient oriental civilizations). — ISBN 0-918986-41-9
Абегян М. Труды, т. I, с. 39.
Абегян М. История древнеармянской литературы. - Ереван: Издательство АН Арм. ССР, 1975. - 608 с.
Арутюнова-Фиданян В.А. Божество грома в Тароне. Вестник ПСТГУ III: Филология 2008. Вып. 4 (14) с. 11-25.
Арутюнян Н.В. Биайнили — Урарту. Военно-политическая история и вопросы топонимики.. — Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2006. — 368 с. — 1000 экз. — ISBN 5-8465-0133-8
Арутюнян С.Б. Основные черты древнеармянской мифологии, ИФЖ. Ереван, 2006, N 173, с. 57-65.
Арутюнян С.Б. Армянская мифология. Бейрут, 2000, с. 84-91.
Арутюнян С.Б. Михр // Токарев С.А. Мифы народов мира. - Москва: Советская энциклопедия, 1982. - Т. 2. - С. 160.
Большая Советская Энциклопедия (БСЭ), http://bse.sci-lib.com/.
Ваганян В. Происхождение и содержание мотивов армянской средневековой орнаментики. Журнал “Гарун”, Ереван, N 1-2, 2010, стр. 68-74, ISBN 0320 0352.
Ваганян В. Об архетипах символики Трезубца. 26.11.2010, АркаЛер, Армения.
Ваганян В. Универсальные артефакты индоевропейского мифа обнаружены в Армении. Главная идея - построить дом, зажечь очаг и посадить дерево. 18.02.2010, АркаЛер, Армения.
Ваганян В. Уникальные наскальные изображения природных катастроф (артефакты египетского царя Скорпиона вновь ведут в старую Армению). 18.11.2009, АркаЛер, Армения.
Ваганян В. О мировоззренческих и культурных связях древних армян с предками иранцев и индийцев, египтян и жителей Старой Европы (о рождении мотива борьбы Митры с быком). 19.06.2009, АркаЛер.
Ваганян Г., Ваганян В. В начале было слово, и слово было Ван. 24.12.2010, АркаЛер, Армения.
Ваганян Г., Ваганян В. Евангелие от Ваэ. 17.12.2010, АркаЛер, Армения.
Ваганян Г., Ваганян В. Мотивы небесных и земных храмов в aрмянском искусстве. 22.11.2010, АркаЛер, Армения.
Ваганян Г., Ваганян В. О первочеловеке. От Ваагна до Вана, от Айка до Шивини. 18.10.2010, АркаЛер, Армения.
Ваганян Г., Ваганян В. Ранние образы рыбы, вишапа, дракона и змеи в армянском наскальном искусстве VII -V тыс. до н.э. 18.04.2009, АркаЛер, Армения.
Ваганян Г., Ваганян В. Мотивы Сокола, царя Скорпиона и “священной ящерицы” рождены в Армении в V-IV тыс. до н.э. 12.03.2009, АркаЛер, Армения.
Ваганян Г., Ваганян В. Каменная летопись цивилизации. Монография. Нжар, Ереван, 2006.
Ваганян В., Ваганян Г. Aрмянское орнаментальное искусство. 2007, Ереван.
Википедия, сводобная энциклопедия, http://ru.wikipedia.org.
Гаршин И.К. О едином происхождении имен богов Яхве, Зевс и индоевропейской прародине, http://garshin.ru/linguistics/historical/_htm/my-etymo/yahwe-zeus.htm.
Демирханян А. Солярный культ как лейтмотив в символике наскальных изображений древней Армении. (Сб. статей "Дар свыше: миф, ритуал и история" в честь 80-летия С. Арутюняна). Ереван, НАН РА, 2008.
Демирханян А. Новая интерпретация гимна Ваагну. Тезисы международной конференции по средневековой литературе. Ереван, 1984.
Дурново Л.А. Краткая история древнеармянской живописи, Ереван, 1957.
Дьяконов И.М. Урартские письма и документы. — Москва — Ленинград: Издательство АН СССР, 1963.
Дьяконов И.М. Хетты, фригийцы, армяне. Преднеазиатский сборник. М.-Л., 1961.
Косидовский З. Библейские сказания. Пер. с польск. Изд. 4-е. — М., 1978. — 455 с. с ил. ("Opowieści biblijne", 1963)
Иванов В.В. Выделение разных хронологических слоев в древнеармянском и проблема первоначальной структуры текста Ва(х)агну. ИФЖ, Ереван, 1983, т. 4, с. 21-43.
Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974.
Капанцян Г. Культ Ары Прекрасного (на арм.). Ереван, 1944, с. 84.
Караханян Г., Сафян П. Наскальные изображения Сюника. АН Арм. ССР, Ереван, 1970.
Макаревич В., Соколова И. Энциклопедия всемирная история. "Дрофа 2003" ISBN- 5710774316.
Марр Н. Кавказ и памятники духовной культуры // Кавказский культурный мир и Армения. Ереван, 1995, с. 43.
Марр Н. Армянская культура. (Ее корни и доисторические связи по данным языкознания). Предисл. проф. Ганаланяна О.; пер. с армянского Алексаняна Н., Ереван, Айастан, 1990.
Мартиросян А., Исраелян А. Наскальные изображения Гегамских гор. АН Арм. ССР, Ереван, 1971.
Мартиросян Г. Наскальные изображения Гегамских гор. АН Арм. ССР Ереван, 1981.
Мартиросян Г. Наука начинается с первобытности. Советакан грох, Ереван, 1978.
Меликишвили Г.А. Урартские клинообразные надписи. — Москва: Издательство АН СССР, 1960.
Мириджанян Л. Истоки армянской поэзии. Ереван, Советакан грох, 1980, 214 с.
Мифы народов мира. Энциклопедия в двух томах. Москва, 1991.
Олькотт У.Т. Легенды звездного мира, С.-П., 1914, с. 8
Орлов А. Символика хачкара. Образы армянских крестных камней. – Журнал Pro Armenia. М., 1993 г., № 2.
Петросян А. Два противостоящих образа армянского драконоборчества. ИФЖ, Ереван, 2010, N 1, С. 189-195.
Петросян А. Армянский эпос и мифология. Истоки. Миф и история. Ереван, 2002.
Пиотровский Б.Б. Ванское царство (Урарту) / Орбели И.А.. — Москва: Издательство Восточной литературы, 1959. — 286 с. — 3500 экз.
Погосян Г. Армянский язык в цифрах. Полиграфист (ч. 1-2), 1987.
Погосян Г. Армянский язык в числах, закон Грабар, как возникал язык и Библия. Ереван, 2007.
Рыбаков Б.А. “Язычество древней Руси”, М.: Наука, 1987.
Сардарян С. А. Армения колыбель цивилизации, ЕГУ, 2004г.
Саркисян С. Верования, религия, культы и пантеон богов древних армян. Ереван, 2001.
Срвандзтянц Г. Еркер (на арм.). Т.1, Ереван, 1978, с. 69.
Топоров В.Н. Об отражении одного индоевропейского мифа в древнеармянской традиции. ИФЖ, Ереван, 1977, N3.
Тер-Григорян-Демьянюк Н. Загадочный Арарат. Библейские и лингвистические наблюдения (Дополненный перевод книги, опубликованной в 2004 году в Буэнос-Айресе на испанском языке).
Тер-Саркисянц А. История и культура армянского народа с древнейших времен до начала 19 в. М. Вост. лит., 2005, c. 54.
Терьян A. Культ бога Ар в Армении (на арм.), Ереван, Агванк, 1995, с. 3.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т.1. М., 2004. С.181-182, см. также дополнение на с.578-579.
Хоренаци М. История Армении (пер. с древнеарм. Саркисяна Г.), Ереван, Айастан, 1990.
Эмин Н.О. Вахагн - Вишапаках армянской мифологии есть Индра-Vritrahan Риг-Веды. Исследования и статьи. М.,1886, с. 82-83.
Этимологический словарь славянских языков. Вып.2. М., 1975. с.161.

Приложение