Зорий Балаян

ВСЕ СОХРАНИТ НАША ПАМЯТЬ

Будущие поколения узнают о том, что в Ленинакане откопали на седьмой день женщину с исколотыми, опухшими пальцами. Вызволили изпод завалов мать и дитя. Обе живы. Мать истощена до предела. Девочка теряла сознание от жажды, и мать поила ее своей кровью. Благо у нее нашлась булавка. Все десять пальцев она исколола, выдавливая по капле кровь...

Люди узнают, как западногерманские врачи, приехавшие для оказания помощи пострадавшим, оставили весь привезенный ими груз, но взяли с собой двенадцатилетнего мальчишку, у которого была ампутирована нога, а вопрос теперь уже стоял об ампутации руки. В Ереване слишком много раненых. Вот и решено было армянского мальчика Тиграна повезти на лечение, а еще точнее на долечивание, в ФРГ.

Около десяти случаев мы насчитали в Ленинакане и Спитаке, когда врачи вынуждены были прямо в завалах ампутировать конечность. Многотонная плита прижала к другой плите и размозжила ногу или руку человека. Еще час-другой и наступит смерть от шока и интоксикации. Нет никаких механизмов, чтобы вызволить из чудовищного бетонного плена уже потерявшего сознание человека. И врачи принимают решение тут же на месте дать наркоз и приступить к ампутации.

Я знакомился с документами в министерстве здравоохранения. Десятки и десятки ампутаций. Уже предвижу дни, когда мы увидим, как вновь, как это было после войны, на наших улицах появятся люди с костылями. И среди них будет много детей. Такого не было даже после войны.

Радовались мы тому, как выжила большая группа людей, замурованная в подвале. Обнаружили их собаки, привезенные из Америки. Обнаружили, но подступиться к ним было делом нелегким. Одно неосторожное движение и гигантская плита могла упасть. Спасатели вырыли щель сбоку. Впустили собаку, которая несла людям спички, записки. Удалось сверху пропустить шланг, через который люди получали воду. Даже молоко. Все спасены.

Все фиксировала и фиксирует наша память. И момент, когда вытаскивают из-под развалин живого человека. И трагическую "радость" отца, которому удалось после мучительных поисков найти тело собственного ребенка. Он все боялся, что вот-вот подойдут к развалинам дома бульдозеры и тогда с отходами бетона смешаются дорогие останки. Рассказать нужно, чтобы восславить подвиг спасателей, их подвижнический труд. Нужно рассказать будущему о великом подвиге наших четвероногих друзей, которые в зоне бедствия спасли сотни людей. Заменательные собаки. С умными и добрыми глазами. Сколько выплакали слез небритые мужчины, когда, затаив дыхание, смотрели, как собаки, семеня лапами, устремлялись точно к тому самому месту, где еще теплилась жизнь. Мир узнает и о том, как в Ереване уже после спасательных работ, перед отъездом из республики, когда хозяева выгуливали своих собак на улице Абовяна, горожане целовали не только спасателей, но и их четвероногих помощников. Строгие мамы подпускали своих детей к собакам, будучи уверены, что добрые и уже легендарные эти животные не могут обидеть человека.

Армянские (и не только армянские) литераторы напишут книги, в которых расскажут о крохотном селе Лернапат, где в маленькой школе в одиннадцать часов сорок одну минуту учителям было отпущено всего несколько секунд на то, чтобы они шагнули в бессмертие. Спасая своих питомцев, погибали наставники. Трое учителей в лернапатской школе спасли семьдесят два ученика. Погибли сами. И вместе с ними - двадцать восемь детей. Похоронили их в одной могиле.

Предание гласит, что прародители армян и грузин были братьямиблизнецами. Хайос и Картлос. Если верно библейское утверждение о бессмертии души, то сегодня Хайос и Картлос видят и чувствуют, как в час беды проявляется братство их потомков. Братство потомков братьевблизнецов. Чуть ли не в каждом населенном пункте можно услышать слова благодарности братьям-грузинам. Осязаемое братство, наполненное конкретикой. Это и грузинская гражданская оборона, и грузинские медики, и грузинские спасатели, и грузинские пекари, творцы неповторимого пури.

Только когда спасатели убеждаются, что в том или ином месте нет и не может быть живых, позволяют поднимать кранами панели, плиты, балки. И поднимая их, довольно часто обнаруживают тела людей. Трижды мне доводилось видеть матерей, которых смерть настигла, когда они пытались спасти детей. В темноте фото и телекамеры не могли фиксировать такие вот "детали" беды. Но память людей фиксировала их с фотографической точностью, на которую способна лишь человеческая память в минуты трагедии.

Я слышал, как врачи с бледными заросшими лицами, красными от бессонницы глазами, улучив момент, с восхищением рассказывают о летчиках, которые, начиная с полудня седьмого декабря, много дней совершали подвиг. Даже застигнутые невесть откуда нахлынувшей на небо и землю непогодой, летчики, не теряя самообладания, сажали вертолет в нужном месте. Но мы слышали от самих летчиков не менее восторженные рассказы о врачах, которые оперировали стонущих людей прямо на борту.

Чаще всего мне доводилось летать на вертолете с бортовым номером 22620. Командир корабля Юрий Гаспарян, второй пилот Эдуард Арутюнян, бортмеханик Гарик Даниелян. Они уже знали, что на тот или иной' момент нужно в том или ином селе. Ведь в самые первые дни не приходилось рассчитывать на то, что кто-то спустится с неба и возьмет на себя организацию по оказанию помощи пострадавшим. Тем более, что в первые дни вообще забыли о селах. Вот и приходилось летчикам брать эту самую организацию на себя. На борту хлеб и вода. Взлетели. Взяли курс на Ленинакан. Перевал закрыт. Нелепо возвращаться на базу с таким вот грузом. Эфир переполнен тревожными голосами. Добиться в этой радиосутолоке и понятной суете разрешения на изменение курса или задания - дело тщетное. Вот и приходилось все брать на себя. Тем более, что пилоты, может, лучше чем кто-либо другой, знали, в каких - селах вообще не совершали посадок, не привозили хлеба, одежды, палаток. И я не раз ловил себя на мысли, что мужают на глазак молодые парни, буть то врачи или летчики. Новый отсчет времени. Новые критерии. Новые оценки. Ситуацией командовала необходимость. И люди проявляли себя, как в бою.

Весь советский народ, люди всей планеты протянули нам руки. И когда-нибудь, когда мы возведем памятник погибшим от землетрясения, непременно подумаем о сотворении символа, олицетворяющего милосердие планеты.

И дело тут вовсе не в том, что в Спитаке или Налбанде было больше, чем где-либо разрушений, а в Степанаване, к примеру, вроде продолжают стоять многие дома. Но в то же время ни один из почти четырех тысяч степанаванских домов не уцелел, не пригоден для жилья. Дом 86 по ул. Шаумяна. Разрушен полностью. Завалы накрыты крышей. Зто отцовский дом Соса Саркисяна. Трудно было нам смотреть, как убитый горем Сос, не раз за свою артистическую карьеру перевоплощавшийся в образ соотечественника, лишенного родного очага, ходил по развалинам отчего дома. Рядом по обе стороны казалось стоят дома. Но стоило приблизиться к ним, и мы видели, что или нет целой стены, или зияют дыры, рухнул потолок. Пострадали все без исключения степанаванцы, хотя на фоне Спитака и Ленинакана мало говорят о них. Психологически можно все это понять. Ведь сегодня мало кто знает, что в крокотном Арагаце больше погибло людей, чем в Ташкенте, что в Апаранском районе тысячи и тысяни людей остались без крова. Пока мы еще не осознали степень и объем трагедии народа нашего. Истории нашей. Треть республики находится в развалинах. В развалинах находится душа всей республики. И трудно себе представить, как мы пережили бы боль души, если бы ее не разделила страна, не разделил бы мир. Все флаги, как сказал поэт, шли в гости к нам. К флагу армянской республики. К флагу, под которым произойдет возрождение Ширака и Лори, всей северо-западной части Армянской ССР.