Сравнение одного и того же языка на разных этапах его развития показывает, что на всех уровнях языковой формы происходят определенные изменения, которые, по мнению многих исследователей, чаще всего затрагивают избыточные с функциональной точки зрения элементы языковой формы, характерные для всех этапов развития языка и являющиеся ярким свидетельством динамичной, живой природы языка.

Одним из таких явлений, связанных с фактором избыточности, представляется формирование довольно многочисленного класса слов, образованных различными способами на базе атрибутивных словосочетаний.

Для словосочетаний этого типа характерно постоянное, четко фиксированное, "контактное" положение всех компонентов, что уже само по себе делает излишним наличие "собственных" морфологических показателей у слов, выступающих в функции атрибута. Общеизвестно также, что грамматические формы прилагательного - основного "строительного материала" атрибутивных словосочетаний - не выражают никаких дополнительных значений, а лишь указывают на синтаксическую связь определяемого и определяющего в словочетании.

Словосочетания рассматриваемого типа часто используются в языке в качестве сложных, расчлененных наименований каких-либо реалий, и именно здесь наблюдается наибольшее число вариантов сжатия синтагм и большое количество однословных синонимов соответствующих расчлененных наименований. Эта тенденция получает различное материальное выражение в современном русском языке и, следовательно, реализуется в пределах различных способов словообразования: субстантивации, аббревиации, суффиксации. Но в пределах рассматриваемой проблемы их объединяет одно: возможность использования нескольких значений без необходимости грамматического оформления каждого компонента сложного наименования.

Решающим фактором в выборе способа укорачивания или сжатия синтагмы является семантическая значимость компонентов словосочетания для получения информативно достаточного наименования, а также функционально-стилистическая характеристика текста, в котором первоначально использовалась данная языковая единица.

Затрагивая вопрос о языковой стратификации, или уровнях языка, следует признать, что исследование литературного языка на стилистическом уровне всегда оставалось наиболее проблематичной и дискуссионной областью филологии, являясь объектом изучения как лингвистов, так и литературоведов. "Среди филологических дисциплин есть одна, которая имеет определенное название, но не имеет определенного содержания",- так определял лингвистическую стилистику Р.Л. Мелкумян в 50-ых годах ХХ века.

Серия теоретических исследований Р.Мелкумяна, посвященная отдельным персоналиям /М.В.Ломоносов, Ф.И.Буслаев, А.А.Потебня и др./, отражает историю формирования русской стилистики, показывает, как одно лингвистическое направление со своими концепциями и методами сменялось другим.

Родоначальником русской стилистики в работах Р.Л.Мелкумяна признан М.В.Ломоносов. Филологические труды М.В. Ломоносова - зачинателя научного изучения русского языка и в то же время его нормализатора - отличаются выраженной стилистической направленностью. В них последовательно ставятся и разрешаются вопросы, связанные с функционированием отдельных лексических единиц и грамматических форм в связи с условиями речи.

С представлениями о стилистике как особой филологической дисциплине, отмежевавшейся от риторики и примкнувшей к лингвистике, мы впервые встречаемся во введении к "Материалам для русской стилистики" / 1844 / Ф.И.Буслаева - представителя логико-грамматического направления в языкознании.

Здесь высказаны соображения относительно связи стилистики с грамматикой, предприняты попытки наметить сферу стилистики /"оставляю другим точнейшее определение этого предмета"/.

Вехой на пути стилистического изучения русского языка явились труды А.А. Потебни - представителя психологического направления. В конце 19 века в связи с развитием психологического направления в языкознании разрабатываются индивидуалистические теории стиля. Они представлены в трудах А.А. Потебни "Из записок по теории словесности"/1905/, "Мысль и язык"/1926/ и "оказались основополагающими для поэтической стилистики эпохи". Теории внутренней формы слова, раскрытию сущности основных категорий поэтической речи и другим проблемам посвящена работа Р.Л. Мелкумяна "Изобразительные средства русского языка в исследовании А.А. Потебни".

Ценной для научной стилистики является книга чл.-корр. АН СССР В.И.Чернышева "Правильность и чистота русской речи. Опыт русской стилистической грамматики"/1911/, которая содержит интересные материалы для изучения стилистических явлений в сфере грамматики русского языка.

Московская лингвистическая школа отдала дань стилистическому изучению языка в лице ученика Ф.Ф. Фортунатова - А.М.Пешковского. В работах А. Пешковского "Вопросы методики родного языка, лингвистики и стилистики" /1930/ и др. даются анализ стиля конкретных произведений, характеристика стилистических средств языка на разных его структурных уровнях, определяется понятие "общей образности" художественного текста /проблемам художественной речи посвящены и собственно лингвистические труды Л.В.Щербы, Б,А.Ларина, В.В.Виноградова и др./. В трудах Р.Л.Мелкумяна предметом особого рассмотрения является работа А.Пешковского "Принципы и приемы стилистического анализа и оценки художественной прозы", в которой доминантой звучит мысль о синонимии как стилистическом средстве языка. "Именно синонимика дает возможность стилистического маневрирования и определяет стилистическое своеобразие речи",- заключает Р.Л. Мелкумян, считая синонимику по сути базой стилистики.

Развитие современной стилистики идет в основном в русле сложившихся направлений. Проблемы стилистики русского языка наиболее развернуто изложены акад. В.В.Виноградовым в его статье "О задачах истории русского литературного языка, преимущественно 17-19 вв.". В статье содержатся важные для методологии лингвистической стилистики выводы.

Согласно стилистической концепции Р.Л.Мелкумяна, стилистика уже к 50-ым годам ХХ века имела сложившиеся традиции, хотя "отсутствие определенности относительно содержания, объема и значения стилистики как дисциплины и неразработанность ее проблем" создавали впечатление, что она лишена традиций.

Как известно, изучение современного русского литературного языка (СРЛЯ) невозможно без золотого фонда русской литературы - произведений классической литературы 19 в.. Известно также, что эти произведения снабжают толковые словари современного русского языка (СРЯ) богатейшим иллюстративным материалом для разработки значений слов, норм словоупотребления и проч..

Вместе с тем забвение исторического подхода к изучению структуры СРЯ приводит к игнорированию особенностей морфологического состава, грамматических форм, ударения, произношения, словоупотребления, стилистической характеристики многих слов литературного языка 19 в. Эти особенности отличают литературный язык 19 в. от современного нам литературного языка (литературного языка наших дней). Изучение языка произведений классиков русской литературы без учета этих особенностей может послужить причиной ошибок, неточностей, а порой и непонимания текста, его основного смысла.

Языковые процессы, происходившие в литературном языке 19 в., нашли свое глубокое научное изучение в капитальных трудах В.В.Виноградова, Л.А.Булаховского, Ю.С.Сорокина и др., а также в "Очерках по исторической грамматике русского литературного языка 19 века ". Историческое осмысление слов, их значений, некоторые вариантные грамматические формы, формы ударений, характерные для литературного языка 19 в., в какой-то степени отражаются в Словаре СРЛЯ (в 17-и томах). Этот словарь, наряду с указанными выше исследованиями, может явиться справочным материалом по историческому изучению СРЛЯ, каким он представлен в произведениях 19 в..

Наши материалы, однако, говорят о необходимости значительного увеличения количества конкретных исследований языка произведений писателей 19 в., особенно его второй половины. Это приведет, как представляется, к установлению более четких хронологических рамок некоторых известных языковых процессов, как-то: утрата дублетных вариантов (пар); распад определенных синонимических рядов; появление новых семантических значений слов; изменение в стилистической оценке слов и мн. др..

Конкретные материалы и исследования необходимы и для установления закономерностей в историческом развитии стилистических норм, так как общеизвестно, что современные стилистические оценки многих слов не совпадают с их стилистическими характеристиками в произведениях 19 века.

И, наконец, изучение языка конкретного произведения классической литературы под "историческим микроскопом"(историческое комментирование) позволяет не только научно, но и доходчиво объяснить некоторые, "необычные" "несовременные" языковые нормы и их исторически оправданный, преходящий характер.

Соотносительные детерминативы другой, иной, чужой входят в список того арсенала языковых средств, которые оформляют содержательную категорию соотносимости и держат в поле своего зрения два референта. Данное их качество - соотносить два референта - в поэтическом тексте может быть возведено в ранг художественного приема, когда соотносятся, то есть сравниваются или противопоставляются, два объекта, две мысли, две идеи. И при этом иногда слова другой, иной, чужой могут стать логическим, смысловым, интонационным и эмоциональным "водоразделом" стихотворения. Таким образом, лишенное всякой выразительности слово, являясь оператором соотнесения, также может участвовать в организации поэтического текста. Как текстовые операторы рассматриваемые слова организуют поэтический текст, а как операторы языка, соотносящие план выражения с планом содержания, они делают текст многомерным, так как побуждают читателя искать антецедент, имплицированный в нем.

Соотносительные детерминативы способны эффективно участвовать в организации поэтического текста, поскольку они не снимают смысловую, семантическую неоднозначность текста, а, наоборот, поддерживают и культивируют ее. В силу своей основной функции - соотносить два референта - эти слова попадают в тексты определенной тематической направленности и определенным образом организуют их смысловую структуру, соотнося, противопоставляя, сравнивая идеи, факты, события.

Еще великий А.С.Пушкин отмечал, что "чем богаче язык выражениями и оборотами, тем лучше для искусного писателя. Письменный язык оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре, но не должен отрекаться от приобретенного им в течение веков. Писать единственно языком разговорным - значит не знать языка". И прав современный русский писатель Федор Абрамов, сравнивший русский язык с океаном, "который сам неплохо справляется со своими трудностями, сам отправляет на дно все, что ему сегодня не нужно. Как Атлантида, лежат там целые материки..., но если к таинственному земному материку нет дороги, то к языковым пластам, залежам, сокровищам у нас есть доступ. Писатель, жаждущий обновления своего слова, выработки своего, может всегда к ним обратиться."

Анализируемый материал показывает, что архаизм наделяется особой экспрессией, когда он оказывается включенным в непривычное лексическое окружение. К приему столкновения слов различной стилистической окраски, благодаря которому как бы высвечиваются новые оттенки в старом слове со всем богатством его ассоциаций, прибегают многие поэты. Таким образом создается торжественно-патетическая тональность произведения.

Однако в стихотворениях современных русских поэтов архаическая лексика может употребляться не только с активной стилистической установкой. Приподнятость, возвышенность чувств и мыслей может выражаться не столько отдельными архаизмами, сколько совокупностью всего лексического состава поэтического творения.

Использование современными поэтами архаизма в пародийно-ироническом плане достигается с помощью того же приема столкновения слов разного стиля, "необыкновенным соединением самых высоких слов с самыми низкими и простыми"(Гоголь), приемом, известным еще со времен Г.Державина.

Давно сложившаяся в русской поэзии традиция использования архаизма для исторической стилизации, создания речевого колорита эпохи продолжается многими поэтами второй половины ХХ века, которые смело и творчески вводят архаическую лексику, оригинально решая проблему соотношения ее с современной.

Помимо архаической лексики в современной русской поэзии встречаются и характерные для древнерусского языка морфологические элементы и синтаксические конструкции, а также фольклорный прием повтора однокорневых слов, присущий языку древнерусских памятников.

При всем разнообразии и богатстве архаических элементов язык творений русских поэтов второй половины уходящего века остается современным.

Эмоционально-экспрессивные функции архаизмов в современной русской поэзии выявлены нами на материале произведений Е.Винокурова, М.Дудина, С.Наровчатова, С.Орлова, Н.Рубцова, В.Сидорова и мн. др..

Изучение компаративных оборотов правомочно как с точки зрения многообразия формальных средств выражения сравнения, так и с точки зрения синонимического варьирования семантики сравнения. Такого характера исследование в языке проводилось, и не раз. Однако в тени оставались фразеологические единицы с компаративным значением, поэтому обращение к соответствующей проблематике своевременно и актуально.

Предлагаемый доклад посвящен разработке, выявлению принципов для выделения структурных моделей компаративных фразеологизмов, составляющих значительную часть адвербиальных фразеологических единиц современного русского языка.

Внимательное изучение более 150 компаративных ФЕ позволило использовать систему градации этих единиц:

а) группы адвербиальных и глагольных компаративных ФЕ;

б) подгруппы бинарных и многокомпонентных ФЕ;

в) модели по показателям грамматически ведущего слова;

г) группы единиц, имеющих при себе вариативные слова и альтернанты.

В числе бинарных компаративных фразеологизмов прежде всего выделяются единицы, состоящие из служебного слова со сравнительным значением как, словно, точно, будто и одного знаменательного слова - имени существительного или имени прилагательного. В современном русском языке выделяются компаративные ФЕ с именным компонентом - существительным в И., Р., Д., В., П. падежах. Каждый из указанных подтипов составляет модель, имеющую не только особые формальные показатели, но и особую семантическую структуру, связи с другими элементами контекста.

Многокомпонентные фразеологизмы составляют подавляющую часть компаративных фразеологических единиц. Сперва выделяются фразеологические единицы, в составе именной части которых реализуются только имена существительные (два и более); модели в этой подгруппе располагаются по показателям основного, грамматически ведущего, затем второстепенного именного компонента. В предложении эти фразеологические единицы реализуются с адвербиальным значением, реже в предикативной функции.

Рассмотрение материала показывает, что в современном русском языке фразеологические единицы исследуемого типа представляют собой живую и действенную категорию ФЕ. В этой группе ФЕ выделяются модели, возникшие на базе известных в русском языке словосочетаний, а также предложений. При этом, на наш взгляд, сосуществуют более поздние образования со сравнительными словами и ранние структуры с именем существительным в творительном падеже со сравнительным значением. Наряду с этими ФЕ возникали новые по образцу уже существующих.

Особенности реализации компаративных ФЕ свидетельствуют о том, что эти единицы представляют собой наиболее четкие по своим показателям, все без исключения маркированные единицы.

Предлагаемые для моделирования принципы позволили выявить почти 25 моделей, выделенных по четкой системе показателей.

Ставшее классическим якобсоновское описание функций языка может быть уточнено. Главным для Р. Якобсона было положение о многофункциональности и комплексном характере языковой коммуникации, поэтому любая схема может носить только приблизительный характер. Как подчеркивалось Р. Якобсоном, можно говорить о доминировании той или иной функции применительно к различным типам семиозиса. Поэтому важнейшим достижением ее можно считать не только саму схему, но и выделение различных типов семиозиса в результате внутренней трансформации языка, а на основе трансформации самой схемы возможны новые нетривиальные расширения семиотики различающихся дискурсов. Продемонстрируем некоторые из этих возможностей:

1. Якобсон исходит из противопоставления референтной функции всем остальным, что, естественно, основывается на семантическом критерии (истинности/ложности высказывания). Привлечение модальной семантики (семантики возможных миров) позволит учитывать референцию к возможным/невозможным мирам и зависимость от возможных/невозможных контекстов (а не только актуальных).
2. В центре внимания Якобсона была поэтическая функция, для выделения которой, помимо семантического, использовались различные критерии: коммуникативный (установка на сообщение, квазикосвенная речь), формальный (проекция оси селекции на ось комбинации), дейктический (многозначность адресата/получателя). Эти критерии относительно независимы друг от друга - поэтому, в зависимости от их конфигураций, можно выделить различные модификации поэтической функции, а также распространить аналогичный подход на другие.
3. При отмеченной Якобсоном схожести между поэтической и метаязыковой функциями, они тем не менее характеризуются как диаметрально противоположные. Между тем "установка на сообщение" есть то же, что и "установка на выражение" в опоязовском смысле. Возможно, естественным дополнением схемы Якобсона будет идея Ельмслева о надстраиваемых над естественным языком и друг над другом мета- и коннотативных семиотиках.
4. Наконец, сам Якобсон указал на возможность выведения из его схемы, помимо шести основных функций, еще и производных, основанных на их совмещении (магическая функция). Поэтому, следуя духу Якобсона, его схема может быть использована не только как инвентарь функций, но и как механизм многофакторного описания различных типов семиозиса.

Спорные вопросы классификации лингвистических элементов и явлений остаются таковыми, поскольку они решаются в рамках поверхностного (в терминологическом значении) исследования, в то время как включение в него также и признаков родственных единиц позволяет установить их (языковых эементов и явлений) природу однозначно.

В лексикологии существует "широкое" и "узкое" понимание омонимии, синонимии, полисемии и т.д., однако достаточно, например, варьировать частеречную принадлежность слова, как оговорки становятся излишними. Так, бежать (быстро передвигаться) и бежать (спасаться) в рамках поверхностного анализа могут интерпретироваться и как омонимы, и как проявления разных значений одного и того же слова, но достаточно трансформировать их в существительные с аналогичным отвлеченным значением, как все проясняется (бег и бегство).

В морфологии существует двоякое толкование таких категорий и категориальных признаков, как род и категория одушевленности существительного, вид глагола и т.д. (в русском). Сколько видов у русского глагола: совершенный, несовершенный, нейтральный и т.д., однозначно установить только по видовой семантике невозможно, но при включении временного значения вне текста:

Я информирую его (= даю информацию)

Я буду информировать его (= давать информацию)

Я информировал его (= давал информацию)

основным для двувидовых глаголов оказывается несовершенный. Фиксация совершенного вида требует текстуального дополнения /ср.: Я хотел (про)-информировать его/. В подобной ситуации следует говорить об омонимии видовых пар глаголов типа информировать, которая развивается в контексте.

В синтаксисе спорны не только результаты классификации некоторых фактов, но и сами принципы. На каком основании дифференцировать предложения типа

Садовник старик. Садовник стал старым.

Садовник старый. Садовник постарел.

Садовник постареет?

Отличие каждого предложения от последующего - в одном грамматическом признаке, однако первое из них никак не может считаться адекватным последнему. В этом случае, наряду с понятием "парадигма предложения", следует включить в синтаксис и понятие "гнездо предложения".

Таким образом, включение, которое ведет к глубинному анализу, возможно на любом уровне лингвистического исследования.

Под языковой агрессией мы понимаем манипулирование языковым сознанием и мышлением; политику, проводимую правительством или какой-либо группой, направленную на формирование определенного стереотипа поведения через язык (посредством средств массовой информации).

Наиболее ярким примером такой политики является политика средств массовой информации РФ и стоящих за ними определенных кругов в конфликте Федеративный центр - Чечня. Языковая агрессия российских средств массовой информации привела к переоформлению конфликта вертикальных отношений в конфликт горизонтальных, формированию у россиян активного его неприятия и сочувствия Чечне, что в результате привело к фактической же независимости Чечни и ее признанию Центром.

Аналогичная политика реализуется в Армении провластными средствами массовой информации, активно формирующими у населения пораженческие настроения, чувство необходимости возврата туркамазерам освобожденных территорий, неприятия политического инакомыслия и превращения политических противников в уголовых преступников.

Примеры: Освобожденные территории - захваченные

территории;

Паспорт на чужое имя - фальшивый паспорт и т.п..

Семантическая концепция, разрабатываемая в последние 2-3 десятилетия в русле так называемого синхронного словообразования, была вполне удовлетворительной в том смысле, что исчерпывающе объясняла, каким образом значение производного слова зависит от значений его составляющих. Однако представляя словообразование как процесс /см. работы дериватологов-синтаксистов/, она была сама, до известной степени, статична, не учитывала динамики соотношения словообразовательно существенного и несущественного. Здесь нам хотелось бы наметить эти разработки в трех направлениях.

1. В синхронном описании словообразовательной системы центральными являются комплексные единицы, в частности - парадигма и гнездо. В основу их выделения ложится категориальная, частеречная принадлежность производящих основ. Однако этот классификационный признак оказывается совершенно несущественным в целом ряде случаев. Так, к примеру, предикатные имена лица, будучи признаковыми номинациями, уподобляются прилагательным, о чем свидетельствует даже самое поверхностное сравнение их словообразовательных парадигм /СП/ с типовыми отадъективными СП.
2. Не останавливаясь здесь на теме "Многозначность производящего слова - Многозначность производного слова"/хотя она и не исчерпана полностью/, отметим в интересующем нас плане словообразовательную существенность/несущественность компонентов, причем нередко коннотативных, значения слова. Совершенно очевидно, например, что люди - это форма Мн.ч. от человек. Но именно в производных от этой супплетивной формы числа в максимальной степени реализуется иллокутивность данного слова. Ср. мкие нелюди, /не/ по-людски при совершенной невыразительности нечеловек, /не/ по-человечески.
3. Показательна динамика соотношения существенного/несущественного и в рамках самого производного, когда речь идет не о тривиальном превращении аффиксов в некие автономные самозванные сущности вроде "всяких -измов", а о градуированном перераспределении значимости между основой и словообразовательным формантом. Ср. Овдоветь -"стать вдово'й /или вдо'вой/"- это на одном полюсе; опсихеть -"стать", но обязательно ли сразу прямо-таки "психом"?- это где-то посредине; офонареть, оборзеть, офигеть и т.п., где "становишься" чем и кем угодно, но только не фонарем, борзым, фигой и т.д., в силу чего доминантной оказывается сема становления, выраженная конфиксом " о-+-еть", а это противоположный полюс данной шкалы.

Проблема сущностного/несущностного волновала ученых еще с античных времен.Уже Аристотель предпринял несколько попыток классифицировать предикатные признаки /"Первая аналитика", "Топика", "Категории"/.Данная проблема непосредственно соприкасается с проблемой классификации предикатных типов и предикатных признаков. Под предикатным признаком мы понимаем потенциальный предикат, выражающий определенный признак. Классификаций предикатов существует огромное количество (З. Вендлер, У. Чейф, Т. Дживон, Ю. Степанов, Т. Булыгина и др.). В нашей работе предлагаем наиболее абстрагированную таксономию предикатных признаков, существенность /сущностность/ - несущественность /несущностность/ которых соотносится нами с теорией "возможных миров".

Выделение всех предикатных признаков обусловлено двумя факторами - экстралингвистическими и внутрилингвистическими. Первые представляют универсалистский аспект, вторые - собственно языковой.

К первой группе предикатных признаков мы относим классифицирующие, в том числе идентифицирующие /Ср. Аристотель - живое существо, Аристотель - человек и т.д./, ко второй - классификационно-характеризующие признаки /Человек - разумное существо, Человек смертен и т.п./; обе эти группы представляют собой как бы эксплицированный вариант дифференциальных семантических признаков, выделяемых посредством метода компонентного анализа. Это дефинитивные предложения общего вида, условно их можно назвать "вообще-предложения". Отличительной особенностью обеих групп является то, что предикатные признаки их истинны, имеют место во всех возможных мирах. Третью, наиболее многочисленную группу составляют квалифицирующие предикатные признаки, внутри нее можно выделить:

а/функтивные, в обобщенном виде обозначающие любую деятельность, функцию,

б/ сенситивные, включающие все то, что так или иначе соотносимо с нашими органами чувств,

в/ физиометрические и

г/ прагматические.

Каждая из указанных подгрупп обладает большим количеством ответвлений, выделение которых, а также определение и характеристика находятся в ведении логической семантики и семантического синтаксиса. Указанные группы предикатных признаков имеют место не во всех возможных мирах, а лишь в некоторых, во всяком случае обязательно существует хотя бы один возможный мир, в котором реализуется соответствующий предикатный признак.

Большинство современных лингвистов определяют несобственно-прямой диалог как разновидность текста. Как и любой диалог, он имеет свою специфику. Функционирование несобственно-прямого диалога связано с субъектной многоплановостью повествования и характеризуется смешением акцентов персонажей, смешением монологической и диалогической речи, стилистическим сдвигом по отношению к формальной организации текста.

Любой диалогический текст порождается двумя субъектами - адресатом и адресантом, при любом диалоге возникает диалогическая модальность как результат взаимодействия, взаимопроникновения или столкновения двух разных концептуальных миров собеседников. При несобственно-прямом диалоге это взаимодействие преломляется через сознание одного из них, преподносится под его углом зрения. В результате происходит сдвиг модального плана.

Несобственно-прямой диалог является отклонением как для монологической, так и для диалогической речи, занимая промежуточное положение между ними, являясь своего рода сплавом монолога и диалога.

Основной целью функционирования несобственно-прямого диалога является создание стилистического эффекта, который вызывается нестандартностью и замечается читателем благодаря наличию маркера.

Речь человека, создателя и преобразователя языка, выражает в первую очередь чувства, хотя в речи чувство не всегда выражено отчетливо и в равной степени. Соотношение логического (рассудочного) и эмоционального в мышлении, а отсюда и в речи, различно. Выражение эмоций и их связь со смыслом логически вытекает из гипотезы Н.А. Амосова о наличии в мозгу двух программ, по которым осуществляется переработка любой информации, - интеллектуальной и эмоциональной; в процессе мышления эти программы постоянно взаимодействуют.

С точки зрения Ш.Балли, индивидуальность составляют не идеи, а эмоции, чувства, желания, стремления - "все, что стимулирует нас к действию, все, из чего складываются не зависящие от рассудка темперамент и характер" (Французская стилистика. М., 1961, с.23).

Описание эмоциональных состояний и языковых средств, обслуживающих определенные "сценарии", представляется интересным, так как позволяет носителю языка интерпретировать чувства и моделировать свои эмоции и отношения с другими людьми.

Выявление универсальных эмоций и описание связанных с ними слов и выражений дает бесценный ключ к пониманию культур и обществ.

Перечень эмоциональных состояний, предложенный нами (как и изыскания Е.М. Вольф, Л.Н. Иорданской, А. Вежбицкой, Э.А.Нушикян и др.), не является исчерпывающим, ибо в реальной жизни количество эмоциональных реакций человека значительно больше.

В работе рассмотрены наименования лиц по профессии в аспекте лексико-семантической вариантности, а также показаны развитие и изменение в синонимических рядах наименований лиц по профессии /НЛП/ начиная со Словаря В.И.Даля и кончая словарями нашего времени.

Анализируются существующие в словарях синонимы к НЛП. Проводится дифференциация синонимов в отношении:

1. Идеографическом: а) абсолютные синонимы. Это группа тождественных в целом слов как лексических единиц. "Отношение равнозначности" (Д.П.Горский) между понятиями выражается полным совпадением объемов этих понятий /дерматолог - кожник/; б) находящиеся в отношении "общее - частное". Синонимы, находящиеся в этом отношении, - это синонимы, находящиеся в "отношении контрадикторности (Д.П.Горский) /педагог - преподаватель, учитель/; в) находящиеся в отношении "широкое - узкое". Синонимы, находящиеся в этом отношении, - это синонимы, находящиеся в "отношении подчинения" (Д.П.Горский), то есть когда объем одного понятия уже объема другого понятия и входит в объем этого понятия /авиатор - летчик/; г) совпадающие только в одном из лексико-семантических вариантов своих значений. Синонимы, относящиеся к данной группе идеографических синонимов, находятся в "отношении перекрещивания"(Д.П.Горский). Это отношение имеет место тогда, когда "лишь часть объема второго понятия входит в объем первого понятия" (Д.П.Горский) /моряк - мореплаватель/.
2. Стилистическом:

 

 

а) стилевые:

нейтральные - книжные /архитектор - зодчий/,

нейтральные - разговорные /журналист - газетчик/,

нейтральные - просторечные /дантист - зубодер/,

нейтральные - официальные /военный - военнослужащий/,

б) профессиональные /окулист - офтальмолог/,

в)территориальные /акушерка - дедила, диданя

(рязанский диал.)/

3. Эмоционально-экспрессивном /врач - коновал/;
4. Темпоральном:

 

 

а) современное - устаревшее /акробат - весепляс, висопляс/,

б) современное - устаревающее /курьер - гонец/,

в) устаревающее - устаревшее /извозчик - ванька, возница, возничий, возчик, погоняла/;

5. Синонимы русские и иноязычные:

Поэтический текст, исследуемый с лингвистических позиций, предполагает прежде всего его представление как системы. Поэтический текст как особое речевое произведение являет собой в статистическом аспекте замкнутую уникальную языковую систему с особой - эстетической - функцией, подчиняющей себе все остальные функции языка.

Центральным понятием поэтического текста как системы является внутренняя форма - ракурс поэтического видения мира и конкретный и главный способ образной актуализации внутренней формы - эстетическая детерминанта.

Семиотическая интерпретация поэтического текста исходит из положения о его системности и, соответственно, выявляет лексико-семантическую парадигматику текста, организующую его содержательное пространство и смысловую многомерность.

Поэтический текст в целях максимально полной его интерпретации как семантико-эстетической системы с необходимостью предполагает его рассмотрение в аспекте взаимоотношений системы и надсистемы. Надсистемой по отношению к культуре, искусству является общество, или социальное сознание.

Поэзия Андрея Белого рассматривается в аспекте социального сознания, проявляющегося в идейных и эстетических установках поэта, что, в свою очередь, определяет поэтическое видение мира и способы его художественного воплощения.

Системный анализ стихотворного цикла "Звезда" позволил проникнуть через текст в сферу смыслов (замысла), в сферу поэтических ассоциаций, выявить способы формирования поэтического символа, внутреннюю форму и эстетическую детерминанту не только отдельных произведений, но и всего поэтического цикла "Звезда".

Исследование функционально-семантических полей /ФСП/, основанное на ономасиологическом методе анализа языкового материала, выявляет не только совокупность разноуровневых средств, употребляемых в языке для выражения тождественной семантики и образующих отдельные поля, но и общность, взаимосвязь между различными ФСП - их пересечения. На описании комплекса полей какого-либо языка, а также их пересечений строится функциональная грамматика данного языка.

Пересечения ФСП - следствие разнохарактерных причин, основными из них являются:

а/ отражаемая в языке взаимосвязь соответствующих понятийных категорий, лежащих в основе полей, ср. категории пространства и времени /ФСП локативности и темпоральности/, количества и качества /ФСП количественности и качественности/ и др.;

б/ полифункциональность языковых единиц, каждая из которых может служить средством выражения разнородной семантики, относящейся к содержанию двух или более полей, что дает основание считать подобные языковые единицы формальными компонентами различных ФСП.

Пересечения ФСП - явление двуплановое, характеризующее план содержания и план выражения полей, поэтому необходимо дифференцировать общность семантических и формальных сегментов различных полей.

Пересечения возможны и в структуре одного ФСП между его микрополями - при общности их семантических и формальных компонентов.

Взаимосвязь ФСП - проблема многоаспектная, ее исследование возможно с различных точек зрения:

а/ наличия общих семантических признаков, свойственных компонентам различных полей;

б/ возможности сочетания в структуре единиц одного поля разнородных семантических признаков, свойственных различным ФСП;

в/ употребления полифункциональных языковых средств, реализующих разнородную семантику и являющихся формальными компонентами различных полей;

г/ расположения в структуре полей общих формальных средств - отнесения их к ядру или периферии различных ФСП;

д/ наличия у различных полей общих категориальных ситуаций и некоторых других точек зрения.

Пересечения ФСП мы рассматриваем на примере полей темпоральности и количественности в русском языке.